Интрига и мистика интернациональной "Жизели" на бакинской сцене - ОБНОВЛЕНО - ФОТО 10:32

Чем больше узнаешь классический репертуар (за исключением комического), тем больше создается ощущение, что любовь - это не дар небес, а скорее наказание с неизменным трагическим финальным атрибутом. Причем, если рассматривать сюжеты классических постановок в ракурсе гендерного равноправия - и тут явный перекос, причем не в пользу женщин. В большинстве случаев жертвой становится именно главный женский образ.

Вот и в хрестоматийной балетной постановке "Жизель" весь сюжет построен вокруг трагической судьбы деревенской девушки - Жизель, которая умудрилась влюбиться не в того, в кого бы следовало влюбляться - в графа Альберта, который к тому же обручён с красавицей-аристократкой. Правда, граф обманул несчастное создание, переодевшись в одежду простого крестьянина.

Жизель строит планы относительно свадебных колоколов, не слушая убедительные доводы влюблённого в неё лесничего, утверждающего, что её возлюбленный не тот, за кого он себя выдаёт. Позднее прозрение и, как результат, - сумасшествие, а затем и смерть главной героини.

Вторая часть оперы - фантастическая. Как и все души обманутых девушек, Жизель становится вилисой, присоединяясь к душам девушек, умерших от несчастной любви. Совесть мучает и лесничего, и графа. Пробираясь ночью к могиле Жизель, лесничий погибает, окружённый хороводом вилис, и только любовь Жизель спасает графа от верной гибели. И всё это - на фоне фантастически красивой музыки французского композитора А.Адана, где, что ни номер, балетный классический шлягер.

На сей раз в партии Жизель на сцене Театра оперы и балета блистала несравненная Ольга Голица - одна из признанных мировых этуалей (если перечислять все её победы на международных конкурсах балета, то это займёт целый абзац).

В данном спектакле было всё, даже предварительная интрига постановки, а точнее, их было даже три. Во-первых, Ольга Голица впервые выступала на бакинской сцене в данной партии. Во-вторых, на этот раз в качестве её партнёра выступил неизвестный отечественным балетоманам чешский болеро Ян Ваня.

Ну, а самая главная интрига заключалась в том, что из-за плотного графика украинской примы-балерины и не менее плотного репертуарного расписания самого театра, генеральной (сценической) репетиции перед спектаклем не состоялась, только "рабочая" в балетном классе. Таким образом, выражаясь образно, Ольга Голица и Ян Ваня сразу попали "с корабля на бал".

Безусловно, постановка классическая, знаешь её "до мелочей" и всё же, как сразу, без "оговоренных" технических моментов сможет дуэт О.Голица-Я.Ваня сразу влиться в спектакль - вопрос, который и разрешил дебютный выход пары в спектакле.

Ольга Голица, эмоционально и технически, весьма разнопланово раскрыла многогранную женскую сущность своей героини. В первом акте Жизель-Голица, полная неподдельного веселья и шаловливого кокетства, легко порхала в знаменитой юбочке Жизели и трогательно-простодушно гадала по цветку на любимого, и, в то же время, чисто по-женски восхищалась роскошью одеяния знатной дамы. И была удивительно хрупкой, почти эфемерной в парении и во взлётах, в бесшумном беге в фантастической сцене потустороннего мира во втором акте. Но, даже преобразившись духом, Жизель-Голица словно сохранила волнующую нежность, теплоту земной любви, которая позволила бросить вызов в борьбе за жизнь Альберта мстительной непреклонности повелительницы вилис - Мирте.

Обычно уровень артистического мастерства балерины в балете "Жизель" принято оценивать по образной трансформации двух разноплановых актов - от деревенской простушки до изысканно-утончённого духа. Автор этих строк артистизм балерины оценивает исключительно по исполнению ею сцены безумия Жизель. Именно в последние минуты первого акта в каждой балерине, исполняющей Жизель, "включается" драматическая актриса, каждый жест которой вносит дополнительную смысловую нагрузку.

Некоторые исполнительницы весьма эмоциональны (если не сказать более) в данной сцене, что чаще всего приводит к низведению сцены к банальному "заламыванию рук". Некоторые, к усилению психологического эффекта, предпочитают создать нечто близкое к "тихому помешательству", которое, увы, тоже смотрится не совсем убедительно - не все зрители сидят в первых рядах партера, чтобы суметь рассмотреть на лице исполнительницы страдающую мимику. И в этом плане, временное сценическое помешательство Ольги Голицы в образе Жизель выглядело весьма убедительно. Была экспрессивность и, в то же время, трогательная беззащитность во взмахах тонких рук; была и временная "незрячесть", когда помутившееся сознание Жизель-Голицы отказывалось видеть реальность, возвращая её к моментам любви недавнего прошлого; был и трепетный, мятежный порыв героини, когда открывается обман и обезумевшая от горя девушка мечется и кружит в кольце людей, словно расчерчивая магический круг, разделяющий жизнь и смерть.

Но, думается, настоящим открытием для бакинских балетоманов стало выступление чешского премьера Яна Ваня. "Жизель" - из разряда женских балетов, и всё же партнёр не менее важен, и, в этом смысле, Яна Ваня можно назвать почти идеальным партнёром - высокий, статный, внимательный, артистичный (что особенно ценно в первом акте, в котором для партии Альберта мало танцевальных номеров, но нужно сей факт компенсировать весьма драматически убедительным изображением любви к героине и правдоподобной реакцией на её безумие и смерть). И второй акт - и по танцевальному мастерству (антраша были великолепными - пружинистыми и высокими, и, как следствие, первые выкрики "браво" в спектакле), и по физической выносливости никаких вопросов не вызывал (эффектные высокие поддержки своей партнёрши, словно пушинку поднимает). И, самое главное, Ян Ваня выглядел достаточно аристократично, что, безусловно, важно для данной партии и весьма артистично, бережно сохраняя хрупкую эстетику хрестоматийного классического балета.

То, что спектакль выглядел достаточно гармонично, цельно, без особо видимых "комочков" - уже заслуга нашей балетной труппы театра. Все участники нашей труппы, включая кордебалет, стали достойным оформлением для такого балетного бриллианта, как Ольга Голица. Замечательная отечественная прима Эльмира Микаилова и по стати, и по линиям, и по бестрепетно-холодной жестовой образной пластики была настоящей предводительницей мстительных дев (пусть и в виде духов, но женская месть, видимо, понятие трансцендентальное, раз даже после смерти последние вынашивают планы возмездия мужчинам). Обладатель хорошей фактуры Макар Ферштандт в партии ревнивого, отвергнутого, а потом и вовсе убиенного, лесничего Ганса в плане артистизма выглядел вполне достойным соперником для Альберта-Яна Ваня, (традиционно выбирая исполнителя для данной партии, отдают предпочтение менее рослому, дабы при сравнении двух поклонников у Жизели не оставалось сомнений касаемо того, кому отдать своё предпочтение).

В "земном" акте отметим очаровательный синхронный октет (восьмёрку) подружек в исполнении А.Гимадиевой, В.Аразовой, Ф.Болгаровой, Ю.Ферштандт, Т.Мамедзаде, Е.Черноусовой, С.Мирзоевой, С.Гаджидадаш и волшебный женский кордебалет вилис - всё же, как прекрасны балерины в белых, словно "невесомых" пачках вилис! В кругу такого изящного хоровода, думается, многим мужчинам и умереть приятно.

В целом, весь спектакль поистине смотрелся "на одном дыхании". А овации и нескончаемые крики "браво" на финальном поклоне у довольно сдержанной бакинской публики свидетельствуют о том, что в Баку появилось немало поклонников таланта этого интернационального дуэта. Да и роскошный букет белых роз, преподнесённый Ольге Голице, невольно рождал ассоциации с белой лилией героини, вручённой на прощание Альберту - как символ жизни, словно напоминая, что искренняя любовь может защитить и помочь духовному перерождению каждого из нас.

---------
12:06

Нажмите на фотографии для увеличения: