"Воскресное чтиво" на Day.Az: "Остров грез и целый материк сожалений"

В рамках рубрики "Воскресное чтиво" Day.Az представляет рассказ "Остров грез и целый материк сожалений" нашего постоянного читателя из Москвы Эльшана Таривердиева.

Мы призываем наших читателей продолжать посылать свои произведения на электронный адрес [email protected].

(Имена и события вымышленные)

Исмат Ахундович каждое утро ходил на Бакинский бульвар. Он уже давно никуда не торопился. Бывший архитектор с небольшой пенсией, он более никого не интересовал. Разве что родных и друзей.

Скамейка, которую он облюбовал как место своего постоянного восседания, стояла в нескольких метрах от морской воды. Он часами смотрел на море, пока мягкое солнце летом не превращалось в жесткое, палящее. Осенью его мог побеспокоить только промозглый дождь. А весной на этой скамейке он проживал свое маленькое зрелище, которое видеть научила его покойная жена. Джейран ханум научила его мечтать, всматриваясь в горизонт.

Слова любимой женщины четко озвучивались в его сознании, как только он садился на свою скамейку:

"Исмат! Посмотри на горизонт. Там, где между небом и морем не видно земли, должен быть рай. Вглядись и ты сможешь увидеть нечто необычное".

"Джейран! Душа моя. Но я, кроме острова Наргин больше ничего не вижу".

"Ты - настоящий советский архитектор", - вспоминал Исмат Ахундович то, как его жена подтрунивала над ним, - "Кроме хрущевских типовушек, ничего себе представить не можешь!"

"Гозелим! Если бы мне отдали остров Наргин, я тебе на нем создал бы архитектурный рай", - а это ласковое обращение, Исмат Ахундович вспоминал чаще всего.

Джейран ханум была романтичной женщиной. Каждый раз после своих мечтаний она глубоко вздыхала и мечтательно смотрела в морскую даль.

Воспоминания о днях их молодости и еще безбрачия, порой, приводили Исмата Ахундовича к слезным сожалениям, что жизнь прошла и что он остался один и без нее. Она ушла туда, где ожидания могут продлиться недолго - по крайней мере, длиною в одну человеческую жизнь.

Тихо и безмолвно, почти что дремля, Исмат Ахундович обозревал горизонт. Воспоминания о покойной жене были светлыми, что и приводило старика к блаженному спокойствию.

Вдруг Исмат Ахундович замигал и, подавшись вперед, стал всматриваться в горизонт. Ему показалось, что он видит нечто, ранее не зримое на море строение. Он одел очки. Не доверился стареющим глазам.

Между морем и небом он увидел город, который стоял на земле.

"Земля - это, понятно, остров Наргин. А город на нем откуда взялся? - растерянно подумал архитектор. - Когда успели построить? Всю жизнь хожу сюда, но кроме маяка, там никогда ничего не замечал".

Исмат Ахундович встал и подошел вплотную к поручням, за которыми море сегодня прибывало в покое.

"Когда же успели? Я же про все стройки в Баку знаю, - терзал себя мыслями старый архитектор. - Главное, все как достойно построили. Какое изумительное сочетание стилей!"

Последние слова Исмата Ахундовича прозвучали вслух, что стало предметом удивления парня и девушки, которые стояли рядом со стариком и которые, обнявшись, любовались морскими просторами.

- Молодые люди. Вы видите город там, на острове? - возбужденно спросил Исмат Ахундович.

- Какой город? - растерянно спросил парень, с удивлением посмотрев на девушку.

Исмат Ахундович отпрянул от неожиданности ответа.

- Как какой?! Вот тот прекрасный город, похожий на наш старый Баку.

- Там нет никакого города, дедушка, - улыбаясь, ответила девушка.

- Как нет?! - настороженно ответил Исмат Ахундович. - Я же вижу!

Молодые улыбнулись, а парень даже нескромно рассмеялся.

Исмат Ахундович отступил от поручней и, поникший, вернулся на свою скамейку.

"Я же вижу его, и даже во всех подробностях", - про себя сокрушался старик.

- Дедушка. Вы не расстраивайтесь. Его сейчас нет, но его когда-нибудь там построят, - сказала девушка, положив руку на плечо Исмата Ахундовича. - Будьте здоровы! Берегите себя.

Парочка ушла, а город все еще оставался в глазах архитектора.

"Когда-нибудь построят"... Последняя мысль Исмата Ахундовича застыла у него в голове, как идея.

Старик встал и широкими шагами прямиком направился домой.

По дороге домой он молился Богу, чтобы всевышний сохранил несуществующий город в его воображении. Благо он жил в доме на набережной, откуда город его грез продолжал еще зримо существовать.

- Папа! Ты где так долго был? - спросил единственный сын архитектора Муса. - Ты еще так долго не задерживался на бульваре, - закрывая за отцом входную дверь, спросил обеспокоенный молодой человек.

- Все нормально со мной, не беспокойся, - со всей серьезностью ответил отец. - Прошу меня сегодня не беспокоить. Я сегодня буду сильно занят.

- А что случилось, Исмат муаллим? - так же недоумевая, спросила, вышедшая из комнаты невестка архитектора Зейнаб.

- Буду занят. Ты только, дочка, завари мне крепкий чай, - не оборачиваясь, кинув последнюю фразу, архитектор заперся в своем кабинете.

Все пожали плечами и разошлись по своим делам.

Весь воскресный день и вечер Зейнаб носила архитектору свежезаваренный чай. Он пил только чай и каждый час проветривал от сигаретного дыма свою комнату.

Наспех протертая от пыли старая чертежная доска вновь служила архитектору. Он творил, постоянно заглядывая в окно, где вдали, в море белел город-невидимка, город одного жителя, который был единственным, кто его видел.

Ватманы слетали с доски, не успев до конца заполниться.

Исмат Ахундович делал зарисовки будущего города. Его старые руки более не тряслись, и они четко протягивали фасадные линии зданий представляемого города. Воображение мужчины творило чудеса ландшафтного искусства. Он насыщал улицы ветвистыми деревьями и ровными газонами.

На глазах, в миниатюре, возникал бывший Баку - Баку 60-ых.

Исмат Герай-заде являлся заслуженным архитектором Азербайджана. Он мастерски, применив профессиональные навыки, смог уместить достопримечательную часть Баку на маленьком острове. Попытки воплотить давнейшую мечту, восстановить добрую память и вспомнить большую любовь увенчались успехом. Проект будущего островного города был сотворен. Ночь пролетела незаметно в трудах и в творчестве. Исмат Ахундович спал, расположившись на балконе, в своем кресле-качалке.

Муса дважды постучался к отцу. Никто не ответил. Отец был старым человеком, и Муса не стал ждать разрешения. Он вошел и замер.

Комната была застелена разбросанными эскизами и расчетами будущего города. А на чертежной доске красовалась вся панорама города на Наргине. Точнее, музея под открытым небом.

- Муса, посмотри на это, - сказала Зейнаб, зайдя в комнату вслед за своим мужем. В руках у нее был один из эскизов Исмата Ахундовича.

- Тебе это никого не напоминает? - Спросила девушка, указывая на рисованную фигурку молодой женщины на краю ватмана. - Это же твоя мама.

Муса не ответил и вышел на балкон к отцу. Накрыв его одеялом, он вернулся к жене, которая задумчиво изучала другие рисунки своего свекра.

- Он скучает по ней, а главное, видит её в этом городе.

Муса опять ничего не ответил. Только осмотрелся вокруг и с озадаченным лицом вышел из комнаты.

Завтракали все вместе. Первый раз за два года Исмат Ахундович не пошел на прогулку на свой любимый бульвар.

Вся семья выглядела задумчиво. Архитектор по-прежнему смотрел в окно, а сын с невесткой ждали объяснений.

- Папа! Что происходит? - Муса первым прервал томительное молчание.

- Ничего не происходит, сынок, - удивленно ответил отец.

- Как же ничего. Ты же не спал всю ночь! - возмущенно продолжил разговор Муса.

Исмат Ахундович понял, что его эмоциональное состояние стало очевидным для всей его семьи. Он встал из-за стола и решительно направился в свою комнату.

- Смотрите, что я здесь надумал, - вернувшись обратно со своими эскизами, сказал архитектор.

- Можешь не объяснять нам, мы все видели, - резко отрезал сын.

- И как вам? - воодушевленно спросил Исмат Ахундович у всех, кто был за столом.

- Мне нравится, - улыбаясь, отозвалась Зейнаб.

- А я не понимаю, зачем тебе это нужно, - без эмоций ответил на вопрос родной сын. - Что ты собираешься с этим всем делать?

- Я хочу представить эти эскизы перед советом архитекторов, как проект.

- Идея хорошая, но не осуществимая. - Муса по-прежнему сохранял беспристрастие. - Ты же знаешь этих безразличных бюрократов. Ты хочешь на старости лет пообломать последние копья.

- Нет, я хочу им представить мою идею воссоздания старого Баку.

- Но почему это должна быть только твоя проблема, а не всеобщая? - выпалил Муса.

- Вот предложу идею, и она станет общей. И мама твоя об этом всегда мечтала, создать музей под открытым небом.

- Не надо примешивать к этому маму. Её больше нет. И оставь её душу в покое!

Вышло грубо и резко. Образовалась пауза. Кто-то переживал обиду, а кто-то чувствовал вину.

Сын боялся за здоровье отца, потому что его идея превратилась в навязчивую и угрожала его сердцу.

Исмат Ахундович не был обижен. Он ждал понимания, которого ему не хватало уже как два года.

Третий не всегда лишний, иногда он - самый мудрый.

- Не надо, ссориться. Мы же - одна семья, - тихо сказала Зейнаб и после поочередно посмотрела на мужа и свекра.

- Может, мне к Расулу обратиться? Он - все-таки мой ученик. Должен помочь, - отец обратился к сыну.

- Он не поможет. Он больше не ученик. Он на должности. Он игрок. Таким не до учителей.

- Я все-таки попытаюсь. Я не настолько современен, чтобы так думать.

Заслуженный архитектор долго искал старую телефонную книгу, где он рассчитывал найти номер бывшего студента. Борьба мотивов Исмата Ахундовича продолжалась - звонить или нет, пока он не нашел номер.

Набирая номер ученика, учитель переживал, что тот мог сотню раз сменить номер. Но пенсионеру повезло.

- Идея хорошая, Исмат Ахундович, но затратная и требует государственного решения", - бывший ученик искусно душил инициативу учителя. Он делал то, о чем его предупреждал сын.

- Расул, сынок. Речь идет не о застройке острова под развлекательный центр, а о музее старого Баку, а главное, речь идет о бакинстве, через которое прошли все, кто прославил Азербайджан. И я прошу лишь предложить мою идею как перспективный проект.

- Хорошо. Я постараюсь завтра поговорить с "главным". Вы же понимаете, что все зависит от его занятости.

- Да, сынок, я представляю, как он занят. И я буду ждать твоего звонка.

* * *

Исмат Ахундович после разговора с Расулом гордо зашел на кухню и объявил родственникам, что завтра пойдет на прием к главному архитектору. Он соврал, потому что хотел, чтобы его воспринимали всерьез.

Невестка обрадовалась как женщина - по-доброму и наивно. А сын недоверчиво улыбнулся, потому что был сведущим и современным молодым человеком.

Утром в прихожей, перед зеркалом, Зейнаб рассматривала разглаженный пиджак своего свекра. Старый костюм еще был презентабелен на поджарой фигуре Исмата Ахундовича.

- Вы, главное, не нервничайте там, Исмат муаллим. Думайте о своем здоровье и о нас тоже не забывайте. Мы вас любим.

- Все будет хорошо. Не беспокойся, дочка. Идея же благородная, должна пройти, - уверено приговаривал бывший специалист.

Муса стоял рядом и смотрел на отца глазами классика. В отце он видел Дон Кихота с Бакинского бульвара. Ибо он знал, что его отец идет туда, где над ним могут посмеяться.

- Ты особо там не настаивай. И часто не вспоминай про прошлое Баку. Им это не нравится, - сказал Муса, подавая отцу планшет с эскизами.

Старик без слов закачал головой и вышел в подъезд.

- Я очень беспокоюсь за него, - сказала Зейнаб мужу. Они вместе смотрели с балкона на близкого им человека, который шел по двору, размахивая старым планшетом, как идет налегке молодой художник, считающий себя востребованным.

- Я стер все рисунки мамы с его эскизов, - тихо сказал Муса, провожая отца глазами. - Я помню ту фотографию мамы в белом платье, на прибрежных скалах. Совсем он без нее одичал.

Муса обнял жену, как самую близкую после матери женщину.

Исмат Ахундович долго блуждал по кабинетам в поисках своего ученика, пока сам, по старой памяти, не набрел на приемную самого "главного".

- Мне бы с Расулом переговорить, - сказал, обращаясь к секретарше уставший Исмат Ахундович и сел на кожаный диван.

- Он у главного, подождите, - недоверчиво косясь на старика, ответила стильная секретарша. - А по какому вы вопросу...?

- По хорошему, интересному... У меня проект для него..., - игриво ответил Исмат муаллим.

Секретарша еще раз покосилась на шутливого посетителя и в очередной раз не смогла скрыть своего удивления. Видимо, студенческий планшет никак не увязывался с возрастом нежданного посетителя.

* * *

Прошло 20 минут томлений нетерпеливого старца, который задумал удивить мир.

В селектор кто-то буркнул. Секретарша, сорвавшись с места, понесла себя в кабинет шефа. Стильная, но беспечная девушка забыла закрыть за собой дверь. Она явно жила в эту минуту желанием исполнить поручение шефа.

- Как там у нас с билетами...?! - громко спросил "главный".

- Скоро привезут, Исрафил муаллим, - вытянувшись стрункой и стоя рядом с Расулом, ответила секретарша.

- А кто знает, о чем там, на симпозиуме, будут говорить? - не поднимая головы на своих подчиненных, спросил "главный".

- О последних тенденциях в деле организации историко-архитектурных музеев под открытым небом, - первым отличился помощник Расул.

- А как там, в Париже, с погодой? - обеспокоенно спросил Исрафил муаллим.

- Дожди, - быстро ответила секретарша. Погода уже была по её части.

- Да, Расул, тебя там один мужчина ждет с древним планшетом , - скорчив надменную улыбку, сказала стильная особа.

- Неужели Исмат Ахундович пришел? - растерянно спросил помощник.

- А это еще кто? - строго спросил шеф. Незнакомые люди в приемной - всегда дискомфорт.

- Это же Исмат Ахундович Герай-заде, - восторженно объявил Расул. - Автор многих архитектурных проектов. Один спорткомплекс...

Шеф поднял голову и посмотрел на помощника. По недовольному лицу начальника Расул понял, что он хвалит не того, кого бы ему, в его зависимом положении, следовало бы хвалить.

- И что он хочет?!

- У него предложение, точнее проект... - виновато промямлил помощник.

Шеф строго смотрел на подчиненного. Ждал сути вопроса.

- Ну, и что у него?!

- Он предлагает создать музей на острове Наргин.

- Что, что он хочет?!

- Музей под открытым небом,... посвященный бакинству.

Исрафил молча что-то подписывал. И вдруг сказал:

- Правильно говорят: старость - не радость. Еще неизвестно, что мы надумаем на старости лет начудить. Это же бред какой-то: музей на Наргине, - шеф потянул себя за ухо и насмешливо улыбнулся.

Улыбнулись все, оскорбив тем самым заслуженного человека, который сидел в приемной и все слышал.

- Хм, еще что, надумал. Бакинство... А что, всем посвятить нельзя, именно "своих" надо выделить? - зло выдавил из себя "главный". - Если ты рассчитываешь, что я буду с ним общаться на эту тему, то ты ошибаешься. Иди и сам расхлебывай, - гневный взгляд Исрафила "впился" в помощника.

- Мне стыдно, шеф. Он - мой учитель. И я ему обещал. И ко всему же, у него жена недавно умерла. Видимо, он как-то хочет отвлечься.

- А у меня недавно бабушка умерла. Может быть, мне Девичью башню на Наргин перенести? - сострил "главный".

Секретарша хихикнула в поддержку остроты шефа.

- Фируза! Раз этот инициатор у нас такой слабонервный, отправь старика к нашему молодому, ну тому, который у нас по связям с общественностью. Этот быстро разберется с этим "проектом".

Исмат Ахундович гордо поднялся и вышел из приемной.

Он шел по длинному коридору и вспоминал слова сына и невестки. Он обещал им не нервничать. Исмат муаллим очень хотел и старался сдержать слово. Но не получалось. Обида неумолимо разгоралась в груди пенсионера и, дойдя до жгучей боли, вдруг слетела с уст: "О боже, невежество нас погубит!".

Фируза вышла в приемную, как самая смелая из сотрудников шефа, чтобы "отшить проект".

- Знаете, а он ушел! - быстро вернувшись обратно в кабинет шефа, объявила девушка. - Думаю, это из-за меня. Я не до конца закрыла дверь и, наверное, он все услышал. - Она опустила голову. Отголоски воспитания ожили.

- Как нехорошо получилось! - сокрушаясь, закачал головой бывший ученик.

- Ничего страшного. Они тоже когда-то других обижали, - уверенно приободрил шеф подчиненного. - Кстати, я вспомнил его. Он мне читал лекции. И даже зачет у меня однажды принял. Помню, я тогда с ним намучился...

Исмату Ахундовичу не хватало свежего воздуха. Именно морского воздуха для того, чтобы отойти от невежества и вернуться домой непоколебимым.

Усталые ноги нашли облегчение. Обиженный старик сел на свою скамейку. Перед ним было большое и безмятежное море. Оно по-прежнему обманывало его. Белый город стоял на водной глади и пленил своей красотой.

"Какой же я дурак и непоседа! - корил себя Исмат Ахундович. - Детей напугал. Наверное, всю ночь, из-за меня не спали, беспокоились. Расула подвел. Наверное, влетит ему за меня от этого бездаря, Исрафила. Сидел бы у себя на скамейке и сидел. А то нет... на старости лет в новаторство ударился! Правильно девочка тогда сказала, что когда-нибудь его там построят, но пока его там нет! А я тут разбежался... за один день решил построить".

Заслуженному архитектору стало смешно и чуть-чуть стыдно за себя. Но он все равно улыбался.

"Джейран была права. Нет у меня воображения. Сидел бы здесь себе и просто воображал бы. А то нет. Понесся куда-то придумывать, что-то чертить... Курил как паровоз и родным спать не дал! Ээээ, родная, как же мне без тебя трудно, одному".

Исмат сильно загрустил, и город на море заблестел, стал отсвечивать солнечные блики. Слезы преломляли изображения призрачного города.

Старик закрыл глаза, чтобы более не обманываться и постараться остановить слезы. Уставший от тоски мужчина не хотел открывать глаза. Так ему было легче вспоминать её и время, когда они были счастливы. Даже сильная боль в груди не пересилила желание старика открыть глаза и вернуться в реальность.

Вдруг его веки расслабились и рука разжалась. Планшет раскрылся и подхваченные ветром эскизы взмыли вверх.

Чайки, обеспокоенные бумажным переполохом, в едином круговороте, понеслись в сторону исчезающего из вида города на воде.

Исмат Ахундович все же открыл глаза.

Он стоял на островном маяке и видел море неестественной голубизны. За его спиной высился город с причудливыми зданиями, утопающими в садах и лесах. Седые горы, как сторожевые, охраняли своим величием всю эту красоту.

В бухту сказочного города входили под парусом три белых корабля.

Исмат чувствовал, что там на кораблях есть кто-то очень близкий, душевно родной ему человек.

Он ринулся вниз по лестнице. Получилось неожиданно быстро, словно он плыл, а где-то даже парил.

Мужчина не пытался ничего анализировать. Потому, что он ничего не понимал. Исмат здесь никогда не жил, он знал, что сегодня он должен кого-то встретить. Выйдя на пристань, он вглядывался в лица людей, которые стояли на палубах кораблей. Все они были ему очень знакомы и даже где-то близки.

- Исмат! Исмат! - нежный женский голос зазвучал в толпе пассажиров одного из белых кораблей.

Вдруг толпа расплылась и Исмат увидел её, ради которой он пришел издалека.

Джейран была во всем белом. Молодая и нежная, она махала ему воздушным шарфиком. Времена безбрачия и непознанных нежностей вернулись заново.

- Родной, мой. Ты не торопись! Когда корабль причалит, мы обязательно встретимся! Слышишь, только не торопись!

От счастья Исмат почувствовал себя как в раю, но вдруг осознал, что испытывает неземные чувства...

Сердце вновь забилось, и Исмат открыл глаза.

В его открытом планшете остался один рисунок, и это был старый портрет Джейран, когда-то нарисованный молодым Исматом. На нем она улыбается и машет ему воздушным шарфиком.

Город на воде исчез, но в душе старика осталось то чувство, с которым он должен был еще жить.