"Воскресное чтиво" на Day.Az: «Weisse Taube. Белый голубь»

В рамках рубрики "Воскресное чтиво" Day.Az представляет рассказ "Weisse Taube. Белый голубь" нашего постоянного читателя Вадима Мансурова (Decado).

Мы призываем наших читателей продолжать посылать свои произведения на электронный адрес [email protected].

(Weisse Taube - по-немецки "белый голубь")

- Ты не знаешь, почему я сегодня снова взяла зеленую сумку? Хотела взять белую... но все равно оказалась с зеленой?

Она смотрит на меня, потирая лоб, чуть бледная, по-детски пожирая меня своими огромными глазами. Сумасшедшая и прекрасная. И я даже могу нагнуться и поцеловать ее в губы.

- Не знаю, моя радость...

****

Я смотрю, щурясь от яркого солнца, на белых голубей, которые непринужденно склевывают крошки хлеба с обуви и одежды тех, кто пришел сюда покормить этих небесных созданий. Они воркуют, могут даже вспорхнуть вам на плечо, ни на грамм не испытывая страха...  Практически ручные, эти живые символы любви и небес носятся вокруг меня, превращая центральную площадь Штутгарта в райский сад моего сердца.  Здесь, в этом городе, они совершенно иные - открытые, свободные, и если даже окропят вас сверху, каждый, даже я - чужой человек из чужого города воспримет этот факт с легкой улыбкой. Здесь - это только к счастью.

Уже знаю имена некоторых из них. Вот этого белоснежного лощеного красавца зовут Людвиг, беспокойную голубку с рыжеватым брюшком кличут Зельда, а есть еще Ганс - самый суматошный голубь из здешних; темно-серый и тощий, он постоянно носится по кругу и безжалостно поклевывает всех своих собратьев из стаи, отгоняя подальше от лежащих на земле хлебных крошек...

Я думаю, что сегодня точно не буду играть и закармливать замечательных штутгартских голубей, сегодня они - белые ангелы на ветру - будут подманивать для меня другую птицу...  Подманивать, очаровывать и передавать мне в руки.

Белые голуби, особенно эти, штутгартские, всегда легкий транс для души и сознания, психологический разрыв шаблонов, в которые погружены мы, постоянно находясь в городской суете. На их фоне в этой особой обстановке мне будет гораздо легче заводить контакт с ней, подключаясь к ее невербальным сигналам. 

Но когда она появилась на площади и, присев, потянулась к птицам, я понял, что не все так просто, как кажется... При виде нее у меня вспотели ладони, и даже сердечный ритм изменился гораздо сильнее, чем я предполагал. А это означало, что мне придется гораздо сложнее, когда подойду и начну подстраиваться к ее мимике, ее скорости дыхания, движениям тела...

Так и произошло. Она явно была потрясена нашей встречей, особенно, когда я присел рядом и начал разбрасывать белые крошки баварской булки на узорчатые плиты. Но все-таки психологически, как мне показалось, она где-то была готова к такому развитию событий, и ее уровень противодействия оказался выше, чем я ожидал. Несмотря на мое присутствие рядом, несмотря на то, что я достаточно быстро вышел на невербальный контакт с ней, с ее подсознанием... Мое знание технологий Эриксоновского гипноза, который позволяет руководить реакциями оппонента прямо в ходе общения, все-таки не было отточено до совершенства.... Хотя технологий тут хватает: можно, подключаясь к скорости дыхания и другим невербальным сигналам тела, просто вести по нужному руслу разговора собеседника, или даже кодировать сознание, выделяя из потока слов необходимые, знаковые интонацией голоса... Тут нет чудес. Просто искусная, оточенная до совершенства техника медиума-виртуоза.

Но у меня плохо получалось и то, и другое, особенно, когда она продолжила психологическое сопротивление, исключив в разговоре возможность вернуться со мной, дважды упомянула имя этого немца, гражданского мужа, который ждал ее сегодня вечером в их квартире, несмотря на то, что наша беседа вроде бы продвинулась достаточно далеко...

Да, голуби помогали мне, создавали необходимый фон, отвлекали, не давали ей уходить в глухую защиту, но я тоже сбился пару раз, потерял равновесие и в какой-то момент перестал уверенно вести ее...

Тогда, испугавшись, что все сорвется, я применил слишком явный метод - "заякорил" ее сознание на зеленой сумке, которую она крепко прижимала к себе с самого начала разговора. С ее стороны это явно был некий подсознательный способ защиты, однако я решил использовать этот нюанс в свою пользу. Говоря с ней о памятных моментах нашего общего прошлого, я запустил в ее подсознание установку о том, что она будет следовать моим командам, пока держит в руках зеленую сумку, пока не выпустит из рук ее плетеную ручку... В психолингвистике это так и называется - "поставить якорь". Не очень умное решение, но ставить якорь я умел лучше всего, а во избежание провала, ее сумка, на тот момент оказалась единственным подходящим предметом.

В аэропорту она глупо и доверчиво улыбалась мне, откликаясь на безостановочный поток моих монотонных фраз, которые ласково убаюкивали ее сознание. В салоне самолета она так и сидела, с сумкой через плечо, крепко сжимая ее плетеную ручку, а я тихо и ободряюще гладил ее по плечу и мысленно благодарил штутгартских голубей, которые честно не подвели меня в сквере...

Однако, уже после приземления, в бакинским аэропорту, нас ожидал неприятный сюрприз. Уже буквально на выходе, видимо, из соображений дополнительной безопасности, абсолютно всех пассажиров, включая летящих первым классом, попросили сдать на осмотр ручную кладь. В эту минуту я почувствовал себя полным кретином и принял этот факт за веселую улыбку судьбы, явно настроенной обратить в пепел мои старания... Но каким-то чудом, мне удалось убедить усатого проверяющего, что у девушки легкое психическое недомогание и ее лучше не трогать.

Уже выезжая на магистраль, ведущую к городу, я подумал о том, какая бы катастрофа могла бы произойти, если бы кто-то попытался разлучить Севу с зеленой сумкой. Пронесло.

Я ощущал ее своим белым штутгартским голубем, когда, стоя в лифте, бережно обнимал за талию, а она по-прежнему глупо и доверчиво улыбалась мне в ответ...

Есть и другая версия. Она пришла ко мне сама. Как подарок свыше. Пришла сама, без всякого принуждения и уговоров, в середине дня, когда я открыл дверь, недоумевая, кто бы это мог быть, она, не здороваясь, впорхнула в квартиру, со словами "Мне плохо", забилась в угол, на табуретку в кухне, несколько минут размазывала слезы на щеке, а затем съела целую плитку шоколада, лежащую на столе. Я пытался обнять ее, но она оттолкнула мою руку и позволила прикоснуться к себе только часа через три, когда мы распили бутылку вина и заели кексами.

Я только погладил ее по волосам, на большее не решился, а она, вытащив сигареты из сумки, начала выкуривать одну за другой, до вечера оставаясь на табуретке, с прижатыми к подбородку коленями, в этой уже знакомой мне позе обиженного голубя. Полушепотом она рассказала, что сбежала из Штутгарта сама, спустя три дня после нашей встречи в сквере. Забрав с собой только зеленую сумку, наполненную разным хламом, без колебаний села в такси и отправилась в аэропорт.

Яркие разноцветные огни находящегося рядом с домом огромного развлекательного центра в сумерках наполняли темную кухню атмосферой нелепого аттракциона...

- Ты не знаешь, почему я сегодня снова взяла зеленую сумку? Хотела взять белую... но все равно оказалась с зеленой?

Она смотрит на меня, потирая лоб, чуть бледная, пожирая по-детски меня своими огромными глазами. 

- Не знаю, моя радость...

- Я помню, что я обиделась, разлюбила тебя и уехала в Штутгарт.

- Да, верно.

Затем мы долго молчим, глядя в разные стороны. На кухне, где мы сидим, вся мебель какого-то светло-розового оттенка, на верхнем шкафчике - изображение Пегаса с белоснежными крыльями, а около окна - древний холодильник, серый и безмятежный, словно скала-ледник.   

- Но дело в том, что я ничего не помню, по-прежнему, - она беспомощно потирает лоб и тушит в пепельнице сигарету. -  Но ты понимаешь, что рано или поздно я вспомню...

- Да-да, - киваю я и беспокойно облизываю губы.

- Что значит "да-да"?

- Я к этому готов. Мой танк готов, снаряды в дуле, и я разгоню прочь твои сомнения...

- Делай это лучше сейчас.

Ее огромные глаза смотрят в мою сторону, а я изучаю сложный вышитый узор на скатерти, в нем столько завитушек и перекрестных линий. А в человеческой голове их еще больше.

- И перестань уходить от вопросов...

- Ты о чем?..

- Я знаю, что ты владеешь всякими приемами, которые могут влиять на психику, что-то там менять. Так давай уточним - ты увез меня из Германии, повлияв на меня с помощью своих штучек, или я все-таки вернулась сама... то есть, по своей воле?

- Нет, - произношу я громко.

- Что значит "нет"?

Я тоже морщусь и потираю лоб, хотя после этого у меня где-то в правом виске просыпается колючая иголка.

- Веришь, моя радость, у меня самого полная каша в голове... Я так перенервничал тогда в сквере, что почти ничего не могу вспомнить... А может, я сам себе поставил якорь на воспоминания, чтобы не отвечать на твои вопросы.

- Это такая злая шутка?

- Это как техника безопасности. Да ладно, шучу... это вряд ли.

- Ну так вспомни, я тебя прошу!

- Хорошо, постараюсь.

- Ну вот. А я хотела бы услышать уже сейчас.

- Ты пришла сама.

- Да? Ты уверен?

Мы молчим минут пять, холодильник тихо гудит, заполняя пространство Вселенной комбинацией односложных звуков, а затем замолкает, оставляя нас в полнейшем вакууме.

- Ты понимаешь, - она нервно поджимает красивые губки, - я жила два года с другим мужчиной и не думала возвращаться. 

- Я знаю.

- Может это было и подло, но...

- Ты всегда была сумасшедшей. Но я поехал за тобой только потому, что в этом отчасти была моя вина. 

- А если он приедет...?

- Я оторву ему...

- Ну вот...

Серая металлическая скала вновь накрывает своим урчанием Вселенную.

- Потом эта чертова сумка. Я постоянно таскаюсь с ней. Если так будет продолжаться, я ее сожгу.

- Зачем?

- Ну да, это твой подарок. Но она меня достает, честно.

Я разглядываю узор на скатерти и вспоминаю, что, когда дарил ей эту сумку, я вдел в ее металлический ободок, заговоренный на любовь бляшку-талисман из Африки. По крайней мере, мне так сказали в лавке, где я покупал когда-то эту вещицу. Всегда сомневался в возвращение тех, кто уехал от тебя по собственной воле. Но заговоренные, как и прирученные голуби - чаще всего возвращаются.

- Ты пришла сама - говорю я.

- Ты уверен?

- Да... - киваю я головой, - теперь я вроде начинаю вспоминать. Честно.

...Хотя, признаюсь, иногда, когда я закрываю глаза, мне кажется, что есть и третья версия этой истории. О том, что, уезжая несколько лет назад в Штутгарт, она не взяла с собой зеленую сумку, а я уже два года стою на центральной площади этого города и разговариваю с голубями. Ласково кличу по именам, воркую с каждым из них... Потому, что она так и не пришла в сквер, а я не знал, как найти ее в этом городе, ведь, уезжая, она уничтожила все свои контакты, оборвав связь даже с родственниками. А в телефонной книге Штутгарта я тоже не нашел ее имени.

Ну конечно, эта версия - самая нелепая из трех... я знаю, что сейчас, открою глаза, обернусь, и она еще раз спросит меня про зеленую сумку.