Геноцид азербайджанцев в 1918 году

Среди архивных документов о трагических мартовских событиях 1918 года большую ценность представляют воспоминания отдельных большевиков. В большинстве своем это были рядовые коммунисты, в основном не азербайджанцы, вступившие в партию после Февральской революции 1917 года, а весной 1918 года служившие в аппарате или вооруженных отрядах Бакинского совета.

Эти воспоминания были обнародованы уже после установления советской власти в Азербайджане в апреле 1920 года. Они нашли отражение в автобиографии их авторов, или же были озвучены на многочисленных вечерах воспоминаний, которые проводились в основном по случаю годовщины образования Бакинской коммуны или провозглашения советской власти в Азербайджане.

Впоследствии некоторые из них легли в основу первых научных трудов по истории установления советской власти в Баку и Азербайджане в 1918-1920 гг. Пересказывая свою биографию на фоне событий тех лет, практически все авторы воспоминаний считали мартовские события 1918 года переломными в процессе установления советской власти в Бакинской губернии, открыто подтверждая их антиазербайджанский характер.

Правда, многие факты затушевывались, переделывались и приспосабливались под концепцию торжественного шествия советской власти в Азербайджане. В результате в роли основных виновников событий выступали их жертвы-тюрки, антисоветский мятеж которых получил достойный отпор со стороны "истинных защитников пролетариата и трудящихся масс" - большевиков, в личине которых выступали вооруженные армянские банды.

Наиболее подробно большевистские деятели описывали события в Баку, Губе и Шамахе, мусульманское население которых более всего пострадало от насилий, чинимых со стороны большевистско-дашнакских вооруженных отрядов. Полиэтничный состав этих уездов создавал благоприятные условия большевикам для использования при необходимости методов этнического противостояния и гражданской войны для установления своей власти в них.

Одна из кровавых драм разыгралась в Шамахинском уезде Бакинской губернии.

Шамахинский уезд считался одним из крупных уездов Бакинской губернии. С целью создания впечатления о наличие грозной, контрреволюционной силы, которая продолжает угрожать власти Бакинского Совета и оправдать планируемые им карательные акции в уездах против азербайджанского населения, С.Шаумян докладывал в Москву о кровавых столкновениях в Шамахе и отступлении вместе с разбитыми военными силами Бакинского Совета здешнего молоканского и армянского населения.

Так завершилась первая попытка захвата Шамахи в конце марта 1918 года. Поэтому в своем письме в адрес Совета Народных комиссаров РСФСР 13 апреля 1918 года Шаумян, ссылаясь на наличие контрреволюционных сил в Шамахе, сообщил, что послал туда "новый отряд с артиллерией и пулеметами". Этот отряд возглавлялся Степаном Лалаевым.

О деяниях отряда Лалаева подробные свидетельства сохранились в воспоминаниях свидетеля тех событий Павла Бочарова, входившего в группу большевиков, отправленных на место событий сразу же после вторичного похода большевистско-дашнакских формирований в Шамаху. По версии Бочарова, события в Шамахе начались из-за того, что "одна группа дашнаков кощунственно надругалась над мечетью азербайджанцев". Нижняя - тюркская часть города восстала против верхней - армянской части. Началась резня между армянами и азербайджанцами и поголовное уничтожение друг друга. Однако дальнейшее описание событий Бочаровым доказывает, что истинными жертвами событий стало тюркское население города.

Бочаров вспоминает: "За одну ночь города как не было. Население было уничтожено. Когда были получены известия о чудовищно зверском истреблении города и населения, были приняты меры. В Шамаху срочно выехала комиссия под представительством Джапаридзе... По прибытию на место, увидели сплошной пожар, горели подвальные помещения, трупы обгорелые валялись всюду по всему городу, от трупов разлагающихся стоял невероятный трупный запах. К этому дополнял дым от догоравших зданий и трупов. По городу валялись простреленные и изуродованные швейные машины, самовары, кровати, посуда, казаны, кастрюли. Мы пришли в неописуемый ужас, у нас содрогалось сердце, хотя мы все много видели военных ужасов. Но такого не видели и не помнили".

Пожалуй, это свидетельство, сделанное большевиком Бочаровым, по своему значению не уступает свидетельствам самих шамахинцев, описывавших последствия шамахинских событий, а в чем-то даже превосходит их в силу того, что оно сделано сразу, по горячим следам, и представителем той власти, которая несла прямую ответственность за случившееся, несмотря на "дежурную" оговорку автора насчет "дашнаков" и "мусаватов".

Таким образом, Шамаха, пережившая в недалеком прошлом несколько мощных землетрясений, в ходе которых значительная часть населения покинула город, столкнулась с невиданным варварством большевистско-дашнакского нашествия.

В воспоминаниях Бочарова неоднократно упоминалось имя Степана Лалаева, получившего обширный мандат от Бакинского Совета и бесчинствовавшего во время погромов в городе, а затем в селениях и на дорогах Шамахинского уезда, как "местный кочи" (бандит), назначенный большевиками в Шамаху для "подкрепления молодой Советской власти". Бочаров объяснял это "назначение" событиями, "назревающими быстрыми темпами" и неопытностью новых властей: "...мы не имели опыта ни в чем. Воспользовавшись нашей неопытностью, Лалаев организовал вокруг себя шайку бандитов, которые терроризировали местное население, нападал на населенные пункты, отбирал скот, насиловал женщин".

Из воспоминаний Бочарова можно узнать и о фактах массового мародерства в полностью разгромленном и сожженном городе: "По городу бродили шайки грабителей, которые, пользуясь несчастьем граждан, тащили все, что возможно - ковры, кровати, швейные машины, посуду и уцелевшую мебель". Бочаров не указывает, кто были эти мародеры, у которых по распоряжению Джапаридзе немедленно следовало отобрать все вещи. Но понятно, что азербайджанцев среди них быть не могло. Хотя одного азербайджанца комиссия большевиков все же встретила: "...когда начали проводить работу по очистке города и прилегающих садов, то обнаружили мальчика, зовут Искендер, который от ужаса потерял дар слова: он мимикой показывал нам, что его мать и отец были зарезаны. При этом ужасе он лишился языка. В течение пребывания нашего в Шамахе мы его воспитывали, что стало с ним, неизвестно".

Что же предприняла комиссия Джапаридзе, столкнувшись со столь чудовищными последствиями "защиты Советской власти с оружием в руках от врагов народа" в Шамахе, к чему они призывали всех своих соратников и граждан?

П.Бочаров отмечает: "Был освобожден комендант Шамахи дашнак Пахлацин и расформирован его отряд, который бездействовал во время погрома. Был также выслан дашнак Степан Лалаев". Далее, по свидетельству Бочарова, Джапаридзе предложил также отозвать Революционный Комитет, эвакуировавшийся в сел. Хильмили, для переезда в город Шамаху и приступить к восстановлению города.

Было решено "созвать в городе Шамахе крестьянский съезд", чтобы "показать крестьянам, что Советская власть существует здесь в Шамахе и что будут приняты меры по защите обиженных". Было обещано "подкрепление материалами и живой силой". И, действительно, вскоре были высланы 50.000 рублей, врач, инженер, строительный материал. Все присланное, а также серпы для уборки уже созревающего урожая было собрано в армянской церкви, в одном из единичных зданий в городе, оставшимся целым.

Для расследования событий в Шамахе туда был отправлен М.Азизбеков. В воспоминаниях Бочарова, которые рассматривались выше, имя М.Азизбекова в составе делегации, возглавляемой П.Джапаридзе и посетившей Шамаху в середине апреля, не упоминается. Возможно, он все же входил в эту делегацию.

Вот как описывает страшную картину, которая предстала перед ними, сопровождавший М.Азизбекова член Красного отряда Зульфигар Гаджиев: "По постановлению партийного комитета я был командирован во главе с Мешади Азизбековым в Шамаху. Когда мы приехали в Шамаху, нас встретили дашнаки и попытались убить. Потом поехали в Мадрасы. Население было измучено, там происходили насилия над женщинами. А по улицам бочки с вином, все были пьяные, творили страшные безобразия. Из Шамахи отправились в Алтыагадж. Был созван митинг, выступал т. Мешади бек и призывал к миру молокан, тюрок и армян. К сожалению, среди них не нашлось ни одного грамотного человека, который прочитал бы наши документы. Я вместо подписи Шаумян прочел Джапаридзе, потому что они были настолько против армян настроены, что говорили, что вы отправьте против нас русских солдат, тогда мы будем не так озлоблены против Советской власти. После возвращения Мешади бек сделал доклад в Баксовете о том, в каком положении находится Шамахинский уезд".

Как вспоминал позже Нариман Нариманов, Азизбеков был настолько потрясен увиденным, что не мог говорить об этом без слез. В результате поездки Азизбекова Исполком Бакинского Совета принял 22 апреля 1918 года специальное решение по Шамахе. Исполком, по существу, признал факт разрушения города, бедственного положения оставшихся в живых жителей города. В решении было, в частности, сказано о назначении специальной комиссии для изучения масштабов разрушений в городе, назначении комиссии для выяснения нужд беженцев и принятия мер по улучшению их положения.

Комиссии предстояло работать под началом именно Азизбекова.

Помощь медикаментами и врачебным персоналом, как следует из свидетельства Бочарова, скорее всего, была оказана, однако, кому и где - не уточнялось. Недопущение выезда из Шамахинского уезда в Баку, т.е. приостановление потока беженцев, практически было задачей невыполнимой, при том, что в Шамахе, полностью разрушенной и сожженной, уже не было жителей, да и условий для проживания. Спасшееся городское население уже искало убежище в других уездах или же в самом Баку. А покинувшие свои селения крестьяне все еще скитались в горах, лесах и практически были лишены возможности вернуться в свои пусть даже разгромленные родные очаги из-за свирепствующих армянских банд.

Чрезвычайная военно-следственная комиссия, произведя расследование шамахинских событий, составила обвинительный акт против С.Лалаева как организатора истребления мусульманского населения и уничтожения города, и, по всей видимости, действительно собиралась наказать С.Лалаева, поскольку ей удалось найти "удравшего корнета".

Однако у головорезов, подобных Лалаеву, появились довольно высокие покровители, как С.Шаумян, который прямо указал: "Арестовывать Лалаева неудобно, что за шалости". Вскоре после этого Чрезвычайная военно-следственная комиссия большевиков была упразднена. С.Лалаев же, переехав в Шамаху, все последующие месяцы до прихода турецкой армии продолжал свои насильственные действия в отношении мусульманского населения шамахинских деревень, занимаясь также грабежом и убийствами на дорогах, нападая на мусульман, проезжающих через Шамахинский тракт в другие уезды Азербайджана.

Довольно интересно сложилась последующая судьба самого Павла Бочарова. Спасение советским отрядом троих женщин-мусульманок - матери и двух ее дочерей из села Муганлы Шамахинского уезда от нападения лалаевской банды, "пытавшихся изнасиловать их", впоследствии помогло Бочарову спастись - скрыться от турецких войск и уехать в Баку, в чем ему содействовал благодарный муж и отец спасенных женщин...

Ильгар Нифталиев