Мина замедленного действия: "ливийский сценарий" для Сирии?
Голосование в Совете безопасности по вопросу об установлении мира и реформам в Сирии, как в детском калейдоскопе, явилось моментом, сменившим краски и расклад мозаичных кусков в ситуации на Среднем Востоке.

Внешнеполитическая обстановка вокруг сирийских событий и особенности политических условий внутри страны, обусловили влияние как факторов ускорения, так и сдерживания ожидаемых радикальных перемен во власти.

В Сирии арабские племена и кланы мало присутствуют в социальной и политической организации общества, гораздо больше влияет на расклад политических сил и общественные отношения конфессиональный состав населения. Преобладание во власти представителей алавитского меньшинства создает впечатление конфессионального конфликта. Меньшинства (курды, алавиты, друзы, исмаилиты, туркманы) составляют 25% населения страны, в правоохранительных органах и в армии этот процент намного выше. Поскольку, как и везде в странах "арабской весны", влияние исламистских суннитских групп среди протестующих было очевидным и в Сирии, меньшинства чувствовали в этом угрозу. А последовавшие после свержения президента Мубарака межконфессиональные столкновения в Египте прибавили опасений за последствия насильственного свержения Башара Асада. И по замечанию некоторых обозревателей, в этом причина устойчивости власти Асада и сохранения контроля за армией, несмотря на имевшие место случаи дезертирства.

Свержение сирийского режима может иметь гораздо больше прямых последствий для региональной и всей мировой политики. Прежде всего, здесь следует указать на связь с процессами в Иране и Ливане. Помимо конфессиональной солидарности алавитского правительства с шиитским Ираном, влиятельная шиитская община в Ливане, пользуясь поддержкой Ирана, содействовала защите традиционных интересов Сирии в стране. Установившееся видимое равновесие в Ливане может быть легко нарушено радикальными переменами в Сирии.

Еще весной 2010 года в ходе визита Ахмадинеджада в Сирию президент Асад заявил, что у Сирии и Ирана "нет другого выбора, кроме укрепления двусторонних отношений во имя независимого будущего двух народов". Сирийский президент осудил попытки "воспрепятствовать законному праву Ирана использовать ядерную энергию в мирных целях", дав понять, что Сирия со временем будет стремиться "осваивать мирный атом в интересах экономического развития". Со своей стороны, Ахмадинеджад заявил, что Иран "будет на стороне Сирии в любой конфронтации". Не случайно сегодня распространяются слухи о переброске 15 тысяч иранских военнослужащих для защиты власти Асада.

На самом деле такой ход событий чреват весьма нежелательными последствиями для Асада, даже если бы это произошло по официальному приглашению сирийского правительства. Приход иранцев явился бы фактом внешнего вмешательства и снял бы все доводы российской стороны о недопустимости иностранного вмешательства, что означало бы и снятие препятствий для вмешательства на стороне оппозиционеров.

Особо следует остановиться также на роли арабских монархий в низвержении диктаторских режимов. Путь к жестким решениям международных организаций и действиям НАТО в Ливии прокладывали предшествующие постановления Совета Сотрудничества Государств Персидского Залива и Лиги Арабских Государств, где эти монархии имели мощные рычаги влияния.

Социальные проблемы и разочарования, сопутствующие ограничениям социальной и политической активности населения, вызывают протестные настроения и в этих странах. Не лишено смысла и предположение, что поддержка планов по устранению авторитарных правителей в арабском мире была ценой за сохранность этих монархий, что можно было видеть в реакции на волнения в Бахрейне. И в Бахрейне, и в Катаре, как известно, находятся крупные американские военные базы, на что высвобождающаяся энергия протестного движения может реагировать скорее болезненно, чем с энтузиазмом.

Но есть еще одна причина "революционности" монархий за пределами собственных границ. Путь к власти сегодня дискредитировавших себя режимов начинался с антимонархических революций. Насеризм был постоянным жупелом над арабскими монархами. Однако безуспешность светских правительств в решении застоявшихся проблем региона и, прежде всего решения конфликта с Израилем, привела к оттоку общественной поддержки к непримиримым исламистам. И сегодня в революционных событиях происходит противостояние исламистов традиционалистов и сил, ориентированных на светское развитие. А в этой борьбе победа фундаменталистов дает большую гарантию сохранения поддерживающих их арабских монархий. Влиятельность монархических режимов в странах, охваченных "арабской весной", одновременно усиливает и значения партнерства с ними в общем диалоге о судьбах Среднего Востока.

Слова "Россия" и "Сирия" в арабском языке составлены из одних и тех же букв, только "с" и "р" поменялись местами. Сегодня как никогда сирийские власти нуждаются в поддержке России, которая и была оказана в ходе голосования в СБ. Кроме того, очевидно, что сохранение у власти Асада означает и сохранение военного сотрудничества и продажи российского вооружения. Неслучайно сейчас российские источники в оправдание указывают на использование российского вооружения также и сирийской оппозицией.

Определенные опасения против иностранного вмешательства в Сирии имеются и у Турции. Так что недавние телефонные переговоры между турецким и российским президентами свидетельствовали об осторожной и взвешенной позиции турецкого руководства.

Успешное разрешение ситуации в Сирии может предотвратить и ожидаемую радикализацию противостояния с Ираном. Реальный мирный план перехода власти в Сирии не будет означать зеленый свет для амбиций Ирана, но, безусловно, может сосредоточить внимание мира на внутриполитическом процессе в этой стране.