"Гейдар Алиев: личность и эпоха": главы из новой книги Эльмиры Ахундовой

В этом году Азербайджан отметит 90-летие со дня рождения Общенационального лидера Азербайджана Гейдара Алиева.

Эта знаменательная дата - еще один повод вспомнить то, чем страна обязана Гейдару Алиеву. Все мы свидетели сегодняшних успехов Азербайджана. Ныне наша страна заняла свое, достойное место в регионе и мире, происходят позитивные изменения во всех сферах, по инициативе Баку реализуются крупные международные проекты, ускоренными темпами растет экономика и так далее.

У истоков всей этой масштабной работы стоял Гейдар Алиев. Общенациональный лидер умел видеть на десятилетия вперед, он верил в будущее Азербайджана и работал для него.

Но лучше всего о Гейдаре Алиеве расскажут те, кому довелось находиться рядом с этим человеком, быть свидетелями его титанического труда.

Предлагаем вниманию наших читателей главы из 6-й книги романа-исследования известного азербайджанского писателя-публициста Эльмиры Ахундовой "Гейдар Алиев. Личность и Эпоха". Презентация романа состоялась на днях в Центре Гейдара Алиева.

Около десяти лет напряженной работы, сотни записанных на пленку бесед с друзьями детства и юности, родными и близкими героя, интервью с известными политическими и государственными деятелями, работа в архивах КГБ и личном архиве Президента - все это составляет уникальную документальную основу романа. Книга насыщена массой малоизвестных фактов, эпизодов, эксклюзивной информацией. Личное знакомство и дружба писателя с Гейдаром Алиевым придают роману особую эмоциональность и искренность.

Эльмира ханым любезно предоставила нам право публикации отдельных глав из 6-й книги романа.


"Приди и спаси твой больной Азербайджан"...

Гейдар Алиев прилетел в Баку 9 июня 1993 года. На этот раз его встречали толпы восторженных людей, среди которых были не только родные, близкие, не только многочисленные соратники по партии "Ени Азербайджан", но и рядовые граждане столицы, уже осознавшие спасительную миссию Гейдара Алиева. И этот день навсегда войдет в историю как день его личного триумфа.

Среди очевидцев этого события был и корреспондент ТАСС Валерий Джалагония, который напишет позднее в своих воспоминаниях:

"Я сам видел плакат, с которым в те дни народные толпы встречали в Бакинском аэропорту Гейдара Алиева, срочно вызванного из Нахичевана президентом и главой Народного Фронта Абульфазом Эльчибеем: "Приди и спаси твой больной Азербайджан!". (Из статьи "Баку. Ностальгическое путешествие". Эхо планеты. №24, 2007. Июнь. С.29)

Об одном характерном эпизоде, случившемся у трапа самолета, вспомнил в беседе со мной первый вице-президент компании "Азербайджанские авиалинии" Сабир Ильясов:

"... В июне 1993 года, когда Г.Алиев по просьбе Эльчибея прилетел в Баку, у нас уже стоял наготове вертолет, чтобы доставить его на стадион СКА, откуда было рукой подать до Верховного Совета. Но он строго посмотрел на нас и сказал: "Мне нечего бояться своего народа". Сел в обычную машину и поехал в город".

Гейдар Алиев ехал из аэропорта и не узнавал родной Баку: мрачный, угрюмый, немноголюдный. На подступах к столице были выставлены вооруженные посты и заслоны, город окружен танками и правительственными войсками. Кажется, на возможность достижения компромисса здесь уже никто не надеялся.

Он сразу же встретился с президентом и его командой. По всей видимости, Эльчибей сначала предложил ему пост премьер-министра, уговорив Панаха Гусейна уйти в отставку. Гейдар Алиев не согласился.

Затем, удовлетворяя требования повстанцев, в отставку подал спикер парламента Иса Гамбар. Однако Сурет Гусейнов выдвинул новое требование: в отставку должно уйти все политическое руководство страны во главе с президентом. Параллельно вооруженные отряды Сурета Гусейнова начали продвигаться в сторону Баку, устанавливая собственный контроль над местными органами власти. На всем своем пути они практически не встречали сопротивления. О причинах этого писатель Гидаят напишет позднее так:

"Народ не поднялся против С.Гусейнова. Не потому, что отступил перед ним или уважительно относился к нему самому, поддерживал бунт. А потому, что народ утратил веру в тандем "Народный Фронт - Мусават". Народный Фронт - Мусават вынудили отказаться от власти не С.Гусейнов и его разбойная банда, а именно народ, не поддержавший их...". (Г.Оруджев. Гейдар Алиев и национальная политика. Баку, 2001. С. 120.)

Первые же консультации Гейдара Алиева с представителями различных политических сил нарисовали ему яркую картину хаоса и растерянности, которые царили во власти. Ситуация, в эпицентре которой волею судьбы оказался герой нашей книги, представлялась ему поистине тупиковой: с одной стороны, война в Карабахе и продолжающееся наступление армян, с другой - претензии и предательство тех, кто не смог смириться с потерей власти. С третьей - поднявший голову сепаратизм на юге. Сурет Гусейнов, который также требует свою долю пирога власти. Растерянность Запада в связи с неопределенностью положения в вопросе о нефтяных контрактах. И призрак гражданской войны, которая стремительно надвигалась на охваченную паникой столицу...

В политическом романе "Стеклянный дворец" (2007 г.) я весьма подробно описала ситуацию июня 1993 года. Позволю себе в этой главе привести из него несколько цитат.

Отрывок из книги "Стеклянный дворец":

"Разговоры с членами правительства, депутатами и президентом укрепили в убеждении, что ему необходимо немедленно ехать в Гянджу и на месте прозондировать обстановку. В Баку Гусейнова слишком демонизировали, а он, по существу, обыкновенный человек. И вообще, жаль, что этот неплохой парень потерял чувство реальности. Сначала голова закружилась от непомерного взлета, и закономерное для таких скороспелок падение стало причиной жестокой обиды...

Однако он простодушен, и с ним можно договориться. Только придется торговаться. Этот амбициозный выскочка захочет получить определенные гарантии защиты от уголовного преследования за свое беззаконное поведение и пролитую кровь. А лучшей гарантией для него может быть только обещание ввести его в высший эшелон власти республики. Ему придется предложить пост... Не маленький пост... На другое он не согласится. Алиев не уставал поражаться, что при этом человек ни за что не задастся вопросом: соответствует ли он такому посту по своей компетентности и чувству ответственности?

Тем не менее, что бы там ни думал о нем Алиев, как бы к нему ни относился, предстояло договариваться, терпеливо убеждать, обещать... Ситуация требовала вспомнить уроки Макиавелли, изощренного политического чутья и виртуозного лавирования...

Примерно так он и говорил в последней беседе Эльчибею, объясняя свои намерения. Но тот не верил, что с Гусейновым можно договориться. Для него своеобразным моментом истины в оценке степени доверия народа к нему стал переход на сторону мятежников армейских формирований. "Значит, - повторял он, - люди не признают мою власть. Я ничем не управляю...". Алиеву было неинтересно разубеждать его в обратном, он только пытался внушить президенту мысль, что не все потеряно...

Эльчибей вообще не понимал, что такое быть "мастером власти", и рассматривал реальность лишь в полярных тонах: черное и белое, хорошее - плохое..."

Из рассказа Аббаса Аббасова:

"Я никому не рассказывал о моих связях с Гейдаром Алиевым, соблюдая своеобразную конспирацию. Общался с Гейдаром Алиевичем через Саида Курбанова, который в то время часто летал к нему в Нахичеван. В то время Саид Джамалович был руководителем Дербентского района.

9-го числа в половине одиннадцатого ночи я уже выходил с работы. А мой вход был отдельным, под аркой, где раньше находился кабинет Гейдара Алиева. Всякий раз, когда кто-то приезжал ко мне в гости, я говорил: "По этой дороге 14 лет проходил Гейдар Алиевич". Я уже спустился вниз, собирался выйти и сесть в машину, как вдруг дверь отрылась и вошла группа людей во главе с Гейдаром Алиевым. Я поздоровался, и Расул Гулиев сказал:

- Хочу представить вам, это первый вице-премьер Азербайджана Аббас Аббасов.

Гейдар Алиевич, словно не был со мной знаком, поздоровался и спросил:

- Куда вы идете?

- Домой собирался.

- А вы не смогли бы подняться со мной? - спросил он.

Я с Гейдаром Алиевичем поднялся в кабинет Расула Гулиева.

- Слышал ваше заявление по российскому телевидению о гянджинских событиях, - сказал Гейдар Алиевич. - Хочу поговорить с вами по этому поводу.

Я рассказал ему все, что знал".

Отрывок из книги "Стеклянный дворец":

"Около десяти вечера 12 июня по телевидению было зачитано заявление Исы Гамбарова о его отставке с поста председателя Милли Меджлиса. А 13-го Верховный Совет республики собрался на чрезвычайную сессию. С первых же минут собрание начало настаивать на присутствии в зале заседаний президента Абульфаза Эльчибея и кандидата, которого он хочет предложить на пост главы парламента. Председательствующий Тамерлан Гараев, не сумев совладать со страстями, разгулявшимися в зале, объявил трехчасовой перерыв.

После перерыва в зале заседаний появились Президент Азербайджана Абульфаз Эльчибей и председатель Верховного Меджлиса Нахичеванской Автономной Республики Гейдар Алиев.

"В настоящее время на повестке дня стоит вопрос об избрании председателя Милли Меджлиса, - начал еще сквозь шум говорить Тамерлан Гараев. - Все понимают, что речь идет о Гейдар бее. Сейчас в стране возникли трудности. Гейдар бей... Прошу вас обратиться в связи с этим к членам Милли Меджлиса, разъяснить ситуацию с тем, чтобы мы могли прийти к определенному результату..."

Алиев пошел к трибуне. Если бы не серьезность момента, он бы, наверное, рассмеялся, слушая Гараева. "Сейчас в стране возникли трудности", "разъясните, Гейдар бей, ситуацию...". Что за беспомощность!.. Это он им, приехав из блокадного края, должен разъяснять ситуацию, которую они же и спровоцировали своими бездарными действиями? Что ж! Он разъяснит...

Зал притих. Алиев заговорил:

"4 июня в Гяндже произошли кровавые события, имеются жертвы, в городе - большие разрушения. В связи с этим в Гяндже и прилегающих районах и во всей Азербайджанской Республике сложилась крайне напряженная обстановка, сложная ситуация.

В связи с этими событиями я по зову своей совести, по просьбе людей, представляющих различные слои населения, Президента Азербайджанской Республики Абульфаза Эльчибея прибыл в Баку. Я включился в процесс поиска путей выхода из сложной, тяжелой ситуации, обеспечения национального примирения, солидарности.

Я говорил прежде, повторяю еще раз - в Гяндже пролилась кровь, совершено преступление, произошла страшная трагедия. Но никак нельзя допустить углубления этого процесса. Все патриотически настроенные граждане Азербайджана должны объединиться и постараться успешно выйти из этой тяжелой ситуации. Выход из этой ситуации возможен только путем переговоров, взаимопонимания, посредством мира и примирения. Нельзя применять силу. Оружие больше не должно применяться.

Мое мнение таково. Я принимаю участие в процессе выхода из ситуации, руководствуясь данными принципами. В эти дни мы встречались, беседовали с Президентом Азербайджана Абульфазом Эльчибеем. Для определения того, насколько плодотворной может стать моя деятельность в этой области, я решил ехать в Гянджу...".

Депутаты зашумели. Послышались отдельные выкрики: "С какими полномочиями?", " С кем вы поедете?", "А если он вас арестует?"...

Алиев выдержал паузу и невозмутимо продолжил:

"Я должен ознакомиться с обстановкой в Гяндже и только после этого внести свои предложения. Ничего больше сказать не могу.

Пользуясь случаем, еще раз выражаю соболезнования всем родным и близким погибших в Гяндже... В связи с гибелью наших братьев, детей, в связи со страшной трагедией прошу еще раз минутой молчания почтить их память...

Аллах рэхмет элясин...

Если члены Милли Меджлиса не возражают против моего предложения, то через час я отправлюсь в Гянджу. Если присутствующие или не присутствующие здесь корреспонденты, работники телевидения, газет желают ехать со мной, то прошу через час собраться перед зданием Верховного Совета. Я отбываю отсюда. Спасибо".

Алиев стоял на трибуне и смотрел прямо в зал. Наступила мертвая тишина. Гараев суетливо спросил:

- Есть еще предложения, мнения? Нет...

Депутаты молчали, и Гараев сбивчиво заговорил вновь:

- Давайте уточним этот вопрос... До этого Рагим бей тоже внес предложение. Оно совпадает с этим предложением. То есть, как вы относитесь к поездке председателя вместе с депутатами в Гянджу для ознакомления с ситуацией, проведения переговоров? Не хотелось бы, чтобы выглядело так, будто поездка в Гянджу связана только с избранием председателя Верховного Совета. Есть мнения, связанные с нормализацией ситуации там, установлением мира, прекращением противостояния, участием в данном деле других депутатов?

Пока Гараев говорил, Алиев воочию наблюдал основную причину всех неудач этой власти: они забалтывали проблему, тогда как требовалось ее немедленное и кардинальное решение. Нет, он не даст себя увлечь в пучину этой засасывающей болтовни. Не для того он приехал сюда.

Араз Али-заде предложил:

- Надо создать депутатскую группу в составе 5-6 человек. Пусть члены Милли Меджлиса и депутаты, не входящие в Милли Меджлис, поедут в Гянджу...

Так, с иронией подумал Алиев, знакомый сценарий, сейчас они до конца дня, а то и до ночи будут обсуждать кандидатуры для поездки в Гянджу. Будут надрываться у микрофона, пока танки Гусейнова не разгонят это сборище демагогов... Нет, подобная "коллективная дипломатия" приведет лишь к эскалации противостояния.

Упреждая реакцию депутатов, он твердо сказал:

"Мне не хочется, чтобы моя нынешняя поездка в Гянджу стала поездкой депутатской группы. Раз уж, как мною было сказано, я приглашен сюда и принимаю участие в этом процессе, то хочу сам поехать и заняться этими делами. Если вы хотели направить депутатскую группу, сделали бы это раньше. Или направьте после этого.

Прошу не смешивать эти вопросы. Моя поездка туда отнюдь не связана с избранием меня председателем Верховного Совета. Прошу не искажать вопрос. Я просто сообщил Абульфазу Эльчибею и всем вам, что должен ехать в Гянджу. Возможно, я должен был поехать вчера, но не смог. Я должен ехать сегодня, и обсуждению это уже не подлежит. Я настаиваю на своем решении поехать в Гянджу только в сопровождении журналистов".

Он сошел с трибуны и направился к выходу из зала".

Из рассказа Арифа Рагимзаде:

"Первые два или три дня Гейдар Алиев вел переговоры с президентом. Видимо, вразумляя его, что без наделения соответствующими полномочиями невозможно выправить положение.

В парламент Г.Алиев пришел 13 июня на заседание Милли Меджлиса, на котором предусматривалось избрание его председателем. Иса Гамбар к этому времени подал в отставку. Заседание вел Тамерлан Гараев. Г.Алиеву стали задавать неуместные, а то и просто глупые вопросы. Один из депутатов даже спросил, дает ли Г.Алиев гарантии, что он выправит положение. Тот ответил, что никаких гарантий он не дает, он не напрашивался на эту должность и приехал в Баку после настоятельных и неоднократных обращений президента, а также учитывая критическую обстановку, сложившуюся в стране. Но он сделает все возможное, чтобы отвести беду.

Вопросы были исчерпаны, на них были даны ответы. Следующим действием должна была стать постановка вопроса об избрании Г.Алиева. В это время выступил бывший министр обороны Рагим Газиев и объявил, что без учета положения дел в Гяндже и требований находящихся там значительных сил выборы проводить нельзя, так как это не будет способствовать нормализации положения. Это был незавуалированный шантаж, попытка оказать давление на Г.Алиева, показать, кто есть кто.

Конечно, Г.Алиев мог бы проигнорировать выступление Р.Газиева. Тем более что Милли Меджлис, понимая свою ответственность, готов был проголосовать за избрание Г.Алиева.

Однако Г.Алиев принял брошенный ему вызов и моментально принял решение. Он объявил, что через два часа выезжает в Гянджу для ознакомления с положением дел на месте, перед зданием парламента будут стоять автобусы, и желающие поехать представители СМИ могут к нему присоединиться. Это был мудрый шаг, показавший мужество Г.Алиева и еще более возвысивший его в глазах народа. Особенно на фоне трусливых, безответственных действий руководителей той поры".

* * *

И все же, думаю, решение посетить Гянджу возникло у Гейдара Алиева не спонтанно. Во всяком случае, за день до этого он отправил вице-премьера Аббаса Аббасова к Сурету Гусейнову, чтобы сообщить ему о намерении провести с ним переговоры. Аббас муаллим всю ночь провел в дороге, коротко переговорил с Суретом, заручился его обещанием, что Гейдара Алиева встретят "с уважением", и вернулся обратно в Баку.

Из рассказа Аббаса Аббасова:

"Заседания парламента начинались в девять утра. Я вошел в здание парламента без пятнадцати девять. Гейдар Алиев с Эльчибеем уже сидели на втором этаже. Эльчибей, кажется, не знал о моей поездке. Эльчибей куда-то ушел, мы с Гейдаром Алиевичем остались вдвоем. Я сказал, что был у Сурета, он ждет его.

В этот же день на заседании парламента Гейдар Алиевич объявил, что едет в Гянджу. Помню, Расул Гулиев сидел с ним в одной машине, я находился в служебном автомобиле, и мы двинулись в Гянджу. Гейдар Алиевич взял с собой председателя парламентской комиссии по июньским событиям, покойного Имама Дашдамировича Мустафаева. Кроме него, были еще Рамиз Ризаев, будущий посол Азербайджана в России, и Неймат Панахов.

Когда мы проехали Евлах, нам сообщили, что ожидается какая-то провокация. И тогда мы сменили маршрут, поехали не через Мингечаур, а по другой дороге. Ночью добрались до Гянджи, провели переговоры.

Э.А. - Каковы были главные требования Сурета Гусейнова, и что предлагал ему Гейдар Алиев?

А.А. - На переговорах Гейдар Алиевич выслушал требования Сурета Гусейнова, которые заключались в том, чтобы весь Народный Фронт в полном составе ушел в отставку. Потом они уединились и говорили один на один. Я всю ночь провел во дворе гостевого дома, так как не мог оставить его одного. Гейдар Алиев и Расул Гулиев ночевали в гостевом доме. Я сам из Гянджи родом, но к себе домой не поехал, мы остались с братом охранять Гейдара Алиевича, потому что и в Гяндже настроения были разные.

Утром мы отправились в Баку.

Перед отъездом я сказал Сурету Гусейнову:

- Тебе на голову села птица счастья. Держись за этого человека покрепче".

Отрывок из романа "Стеклянный дворец":

"Древняя Гянджа встретила Алиева, как своего спасителя. Вдоль дороги, где ехал его небольшой кортеж, казалось, выстроился от мала до велика весь город. На глазах у людей блестели слезы надежды. Люди приветствовали Алиева, видя в нем того, кто остановит братоубийственную распрю. Но еще на подступах к городу Гейдар Алиев попросил остановить автомобиль, когда увидел в вечерних сумерках на обочине шоссе заставу: несколько бронетранспортеров и танк. Вышел и приблизился к одной из машин, на броне которой сидело трое военнослужащих. Солдаты спрыгнули на землю, недоверчиво разглядывая худощавого седого человека с высоким лбом и пронзительным взглядом серо-голубых глаз.

Алиев поздоровался, кивнул на грозно замершие орудия, улыбнулся:

- На вас вся республика смотрит сегодня, ребята! Нет в Азербайджане более почетного дела, чем солдатская служба.

- Стараемся, - откликнулся один из троих, сверкнули на запыленном загорелом лице белоснежные зубы.

- Я еду к вашему командиру, Сурету Гусейнову, - уже серьезнее сказал Алиев. - Еду на переговоры. Пора прекратить братьям убивать друг друга.
 

Солдаты одобрительно закивали. А все тот же парень сказал:

- Зачем сюда послали армию? Армяне только и ждут, чтобы мы передрались. Шушу взяли, возьмут Гянджу. Неужели в Баку этого не понимают? Мы за своего командира готовы на все.

- Обещаю, ребята! - твердо сказал Алиев. - Такое не повторится...

Группа журналистов, приехавшая с Алиевым, и он сам должны были разместиться в небольшом Доме приемов в Гяндже. Там же предполагалось провести переговоры.

У входа Алиева сразу обступили журналисты. "Ответьте российскому телевидению, Гейдар Алиевич, - выделился голос мужчины, протягивающего к нему микрофон, - существует ли путь для взаимопонимания?"

"Сейчас очень трудно говорить об этом, - ответил Алиев, - очень трудно. Обстановка крайне сложная... Будем работать в этом направлении, иначе зачем я сюда приехал?"

Алиев скрылся в здании. После почти пятисоткилометрового пути ему хотелось немного отдохнуть и сосредоточиться на предстоящем разговоре. Он отдавал должное принципу Наполеона: "надо ввязаться в драку, а там посмотрим", но не менее твердо знал и то, что все удачные экспромты готовятся заранее...

Ночь. Вспышки немногочисленных фотокамер. Несколько слов журналистам. Двери закрылись, оставляя Гусейнова и Алиева один на один.

Сурет исподволь разглядывал гостя. Два его верных друга, брата, мешади Вагиф и Зобик, накануне этой встречи убеждали его быть осторожным с этим совсем им незнакомым и непонятным человеком, особенно на переговорах. Мешади Вагиф настаивал, чтобы он не доверял Алиеву и не принимал никаких его предложений. Но ведь такая позиция вела в тупик... А он не хочет, чтобы дело кончилось еще большей бедой... Если он был бы готов продолжить противостояние, то не принимал бы никаких послов из Баку.

Внезапно Алиев сказал с сочувствием:

- Мне бы хотелось прежде выразить соболезнование вашей семье в связи с кончиной отца...

Сурет склонил голову, и они почти одновременно произнесли ритуальное: "Аллах рэхмет элясин"

.

Гейдар Алиев продолжил:

- Эта встреча - также хороший повод лично поблагодарить тебя от имени всех нахичеванцев за помощь оружием: ты здорово поддержал наш Комитет обороны. Мы выстояли...

Сурет улыбнулся, разгладилась даже суровая складка между бровей, оживилось жесткое худое лицо со впалыми щеками.

- Ваше благодарственное письмо мне тогда передали. Я хоть и сам воевал, но внимательно следил за ситуацией в Нахичеване, переживал за моих братьев. Как же было не помочь, когда вас бросили на произвол судьбы в блокаде? - сказал он.

- Скажи мне, Сурет бей, как ты сам оцениваешь то, что произошло и происходит в Гяндже? - спросил Алиев. - Я в Баку наслушался версий, мне важно услышать твое мнение.

- У меня нет объяснений, почему правительство НФА задалось целью уничтожить меня. Они отдали приказ о наступлении войск на Гянджу, объявив меня почему-то мятежником. Я не согласен, что июньские события были мятежом. Я не поднимал никакого мятежа, а находился на траурной церемонии в связи со смертью отца. Трижды я просил их начать переговоры и отказаться от плана уничтожения моих войск. Обращался к президенту Эльчибею и готов был начать диалог.

Мне до сих пор непонятно, Гейдар муаллим, какими соображениями руководствовались правительство и президент Эльчибей, принимая решение о наступлении на Гянджу? Кому была выгодна эскалация ситуации? Вы мне не ответите на этот вопрос? Кому?

- Если бы я знал... Если бы я знал... Предстоит расследование... - задумчиво произнес Алиев.

- Они ведь ничего не выиграли, Гейдар муаллим, им меня не победить. Их армия перешла на мою сторону. Народ не поддерживает эту власть, - продолжил Сурет. - Но я не хочу новых кровопролитий. Где выход?

- Я много думал об этом, - сказал Алиев, - особенно тяжело переживать нашу внутреннюю драму, когда на фронте идут жесточайшие бои. Кому, как не тебе, храбро воевавшему в Карабахе, не понимать этого? Уверен, с тобой несправедливо обошлись, но надо на время забыть личные обиды, Сурет. Урегулирование карабахской проблемы - вот на что должны быть нацелены усилия власти сегодня. А не на пустое соперничество. В трудный час амбиции лопнут, как мыльный пузырь. Если ты - настоящий гражданин и патриот своей Родины, ты поймешь, как надо действовать. Тем более - за тобой стоит немалая сила. А силу надо уметь направить. Вот ты, например, чего хочешь добиться, когда заявляешь, что пойдешь на Баку?

Сурет внимательно посмотрел на Алиева, пытаясь хоть что-то прочесть на его лице, но оно было непроницаемо.

- Вряд ли мои отряды встретят сопротивление... - наконец, вымолвил Гусейнов. Он напряженно о чем-то размышлял.

- Дальше? - резко спросил Алиев. - Что дальше? Ну, войдешь ты в столицу... У тебя есть стратегия?

- Не знаю... - он как будто пытался угадать ход мыслей собеседника и вдруг неожиданно задал встречный вопрос: - А вы предполагаете остаться в Баку? Слышал, вашу кандидатуру выдвигают на пост председателя Милли Меджлиса?

- Скажу откровенно, я согласия на это пока не давал. Меня пригласил президент Эльчибей, попросил помочь урегулировать кризис. Но все оказалось хуже, чем я ожидал... Я отдал Азербайджану всю свою жизнь... Мне тяжело видеть, что сделали с республикой за последнее время, особенно за этот год... Ты не думал о том, что имеешь исторический шанс положить предел этому хаосу? Не военной силой, повторяю, а стратегией? А потом уж можно говорить о постах... Например, в новом правительстве...

- Вместе с таким аксакалом, как вы, обладающим огромным политическим опытом... - начал Сурет, - я бы мог принести пользу Азербайджану.

- Мы с президентом обсуждали возможности твоего возвращения в руководство республикой... - сухо сказал Алиев, - речь шла о должности премьер-министра.

Что-то дрогнуло в темных глазах Гусейнова, он на минуту задумался.

- Что ж, - наконец медленно проговорил он, - я еще, конечно, посоветуюсь тут, но это предложение мне, наверное, стоит принять.

Лицо Алиева было по-прежнему непроницаемо. Но в душе он испытывал страшную усталость. Род людской в лице этого полковника и на сей раз оказался предсказуемым. Ни тени сомнения или неуверенности - а справится ли он? Хватит ли у него знаний, чтобы стать премьером такой немаленькой страны, как Азербайджан, к тому же воюющей и разоренной?

Но выбора не было. Он действовал согласно древней китайской мудрости: отдать меньшее, чтобы сохранить большее... А это большее было его страной, его судьбой...".

Конечно, приведенный выше отрывок взят из литературно-художественного произведения, хотя и основанного на документальных фактах. О чем говорили в ту ночь два этих человека, доподлинно никому не известно. Быть может, живущий сегодня в уединении и не дающий интервью Гусейнов когда-нибудь разверзнет уста и поведает о деталях той "тайной вечери". Но в июне 93-го он был не особенно разговорчив.

Мне, единственной из собкоров московских изданий, удалось 25 июня в Гяндже взять у него пространное интервью для "Литературной газеты". Это стало сенсацией, потому что до того мятежный полковник с прессой почти не общался и уж тем более не давал таких обстоятельных интервью зарубежным СМИ. Спасибо вице-премьеру Аббасу Аббасову, он пользовался доверием Сурета и уговорил того побеседовать с собкором "ЛГ", пообещав ему, что она "все напечатает".

Приведу эту беседу полностью, так как в ней содержится исчерпывающий взгляд "с той стороны" - как на ситуацию в карабахском урегулировании, так и на методы правления правительства Эльчибея.

"Я чувствовал, что команда Эльчибея не даст мне завершить войну"

" - Сурет бей, верно ли, что вы и ваши сторонники давно вели в армии, среди населения деятельность, направленную против нынешних властей, и что ваше открытое выступление с целью свержения режима НФА было лишь вопросом времени?

- Это не так. Крах нынешнего режима вполне закономерен. Да, я считал, что Эльчибей и его команда, за год своего правления принесшие неслыханные страдания народу, потеряли моральное право руководить республикой. Но это вовсе не означает, что я готовил военный переворот. Еще в апреле нынешнего года на Учредительном собрании Совета аксакалов республики я выступил с конкретными предложениями по преодолению общественно-политического кризиса. Прислушайся тогда лидеры НФА к моим предложениям, они могли бы сохранить свою власть. Но эти люди пошли по другому пути. Под флагом демократии попытались установить самую настоящую военно-полицейскую диктатуру. Я им мешал, потому что был единственной реальной силой, потому что за мной стояли народ, доведенный до отчаяния, и армия. Если бы они меня уничтожили, с остальными было бы расправиться легче легкого.

- Однако говорят, что ваше выступление против властей спровоцировано и личными обидами. Еще совсем недавно вы были сами в команде Эльчибея, который дал вам большие полномочия, назначил своим личным представителем в Карабахе. Что потом произошло между вами?

- После истории со сбитым вертолетом МИ-8 и трагедии в Ходжалы я окончательно потерял покой. Еще до этого, работая директором Евлахского объединения по переработке шерсти, я, чем мог, помогал фронту. Постепенно забросил все дела, кроме военных. 5 мая прошлого года в Агдаме по моей инициативе собрались все командиры батальонов, добровольческих отрядов, сражающихся в Карабахе, и решили скоординировать свои действия. На этом офицерском собрании они единогласно избрали меня своим аксакалом. Фактически уже тогда я стал командующим Карабахским фронтом. Еще до прихода НФА к власти политические лидеры Народного Фронта, увлеченные борьбой с Муталибовым, мне ничем не помогали. Тем не менее,мы успешно провели операции в Шаумяновском и Агдеринском районах. Я же выдвинул предложение о создании корпусов, чтобы приблизить командование к боевым позициям, добиться оперативности в руководстве армией.

Видя, как растет мое влияние в армии и среди населения, власти насторожились. Но до поры до времени решили потерпеть. Эльчибей, уже ставший президентом, вызвал меня в Баку и предложил стать его полномочным представителем в Карабахе. У вас, мол, там большой авторитет, действующие части подчиняются только вашим приказам. Надо узаконить это положение.

Я согласился не сразу. Вы же знаете, что полпред президента в Карабахе еще со времен Муталибова был своего рода мальчиком для битья. Все неудачи на карабахском фронте приписывали ему, снимали с должности, и на этом вопрос "закрывался". Помню, я даже пошутил: вы, наверное, и меня хотите сделать очередной жертвой? Короче, уговорили они меня. Хотя я без этих должностей давно взял на себя ответственность за все, происходящее в Карабахе.

- Значит, ваши опасения оправдались? Через несколько месяцев именно на вас свалили главную вину за неудачи в Агдере. Насколько обоснованны были эти обвинения?

- После успешного завершения операций в Геранбое и Агдере руководство республики поставило передо мной задачу перекрыть Лачинский коридор, через который армяне перебрасывали живую силу и технику. За короткий срок я сосредоточил на лачинском и губатлинском направлениях значительную силу. Я ведь не только боевыми операциями руководил. Осенью прошлого года, к примеру, собрал комиссаров всех районных военкоматов, провел совещание. Разработали оперативный план по мобилизации призывников. Затем собрал новобранцев - без малого 5 тысяч! - в своем учебном центре, привлек к обучению кадровых офицеров. Учения продолжались два месяца. В частях царил высокий боевой настрой. В это время и начались провокации.

Я и раньше чувствовал, что команда Эльчибея не даст мне завершить войну. Что их раздражают мои успехи. Приехал как-то министр обороны Рагим Газиев и говорит: президент и его окружение беспокоятся - мол, молодой парень сосредоточил в своих руках такую военную мощь. А вдруг он повернет ее против нас? Не успел уехать Газиев, как мне на голову сваливается группа работников генерального штаба из 65 человек. Я спрашиваю у начальника генштаба: что это за нашествие такое? Он мне прямо заявил: президент опасается, что ты можешь пойти на военный переворот. За тобой нужен контроль. Мне стало смешно. По себе, думаю, беки меряют. В общем, не стал я с ними спорить, свою правоту доказывать. Я всегда был против лишних разговоров, конфронтации. Покончим с войной - потом разберемся, кто прав, а кто виноват. Такой был у меня лозунг.

Зима 1992/93 года была очень суровой. Говорят, лет 20 таких морозов в Карабахе не было. Опять приезжает Газиев с приказом от президента: пусть Сурет выходит со своими частями на боевые позиции. Я пытался доказывать, что сейчас не время, что погодные условия не дадут успешно провести операцию. Меня не стали слушать. Пришлось подчиняться приказу. Около 750 человек я послал тогда же на Агдеринский фронт, остальных - на агдамское направление. И сам за два дня до операции приехал в Агдам. Здесь на меня было совершено два покушения. Оба раза чудом остался жив. И после серии явных провокаций я не стал обострять отношения с властями. Ничего, думаю, сочтемся после победы.

Когда началась операция, наши планы серьезно расстроили внутренние войска. Они фактически не выполняли приказы единого командования. Поэтому со стороны Фарруха мы не смогли продвинуться вперед, как намечали. И на Агдеринском направлении всячески препятствовали продвижению моих частей. У бывшего министра обороны Рагима Газиева есть кассеты с видеозаписями свидетельств солдат и офицеров о том, что власти пытались любыми мерами сорвать наступление. Прибегали к самым подлым методам по отношению к моим частям. По моему требованию 28 января этого года из Баку приехала следственная группа военной прокуратуры, чтобы разобраться в ситуации.

- Говорят, что вы отдали своим частям приказ отойти с боевых позиций в самый решающий момент. После этого Исполком НФА обвинил вас в предательстве.

- Это были мои личные резервные части, и никакого отношения к агдеринской бригаде они не имели. Еще до наступления ко мне приезжал командир бригады и говорил, что у него достаточно сил для самостоятельного проведения операции. Но я все же решил выделить для операции моих ребят. Однако потом над ними стали издеваться, а командиры частей приезжали ко мне с донесениями, что их дальнейшее пребывание в зоне бессмысленно и чревато напрасными жертвами. Я вывел лишь эти части, да и то не полностью. Вдобавок оставил всю свою технику.

В то время на агдеринском направлении было достаточно сил, чтобы погасить любое контрнаступление. А в руках армян в Агдере оставалось всего одно село Чылдран. Мы были, как никогда, близки к победе. Но преступные власти рассудили по-своему. 5 февраля без всяких оснований войскам был отдан приказ отступать. Между тем у командующего агдеринской бригадой Н.Садыкова живой силы и техники было в 2-3 раза больше, чем у противоположной стороны. Это была явная политическая игра, направленная на то, чтобы сохранить у власти Левона Тер-Петросяна. Если вы помните, после серии наших побед в Ереване начались митинги, народ требовал отставки президента Армении, возобновления мирных переговоров с Азербайджаном. Отстоять Карабах они уже не надеялись. А Эльчибей не раз говорил, что для нас было бы желательно удержать у власти демократические силы во главе с Тер-Петросяном. Вот и стали делать ему "подарки".

Сперва отдали без всякого сопротивления Агдере. К тому времени мы отвоевали около 40 сел в Лачинском районе. Их тоже сдали без боя. А позже - целый Кельбаджарский район. Если бы не мои ребята, насмерть стоявшие на Муровдаге, Эльчибей с удовольствием отдал бы армянам и непокорную Гянджу. Тогда мне стало окончательно ясно, что режимы и Тер-Петросяна, и Эльчибея действуют по одному сценарию и управляются из единого центра. К тому же определенным силам в обеих республиках очень не хочется, чтобы война заканчивалась. Ведь на ней "верхушка" наживает миллионы...". (Литературная газета. 1993. 30 июня).

В этом интервью, как в зеркале, отразился весь разброд, царивший в военных делах в период правления Эльчибея. Отсутствие единого командования, ревность полевых командиров к успехам других, откровенное предательство национальных интересов ради политической конъюнктуры. Если даже половина из того, что поведал мне тогда в Гяндже Сурет Гусейнов, была правдой, а не плодом его обиженного воображения, то и в этом случае перед нами вырисовывается страшная картина.

Тем более что многие солдаты и офицеры, воевавшие в Карабахе, рассказывали нам, как ценой большой крови и потери своих товарищей они брали те или иные населенные пункты в Нагорном Карабахе, а потом следовал бессмысленный приказ командования - отступить назад. Вот когда был сломлен боевой дух, патриотизм наших бойцов, вот когда началось массовое дезертирство из армии. К моменту прихода Гейдара Алиева к власти, Вооруженные силы страны были абсолютно недееспособны и деморализованы, в чем и заключалась причина военных неудач летом и осенью 1993 года.

В день публикации этого интервью Сурет Гусейнов был утвержден парламентом на пост премьер-министра. Но это произойдет еще через две недели. А пока Гейдар Алиев вернулся в Баку и готовится предстать перед депутатами, чтобы пройти процедуру избрания на пост председателя Верховного Совета Азербайджана.

Вот как описывается это событие в документальном романе "Стеклянный дворец" (несмотря на наличие некоторых художественных нюансов, атмосфера того исторического заседания, по мнению очевидцев, передана верно):

"15 июня состоялось заседание Милли Меджлиса, и после отнявших немало времени дебатов все, происходящее там, по решению депутатов передавалось в прямом эфире на весь Азербайджан.

Ведущий, Тамерлан Гараев, понимая важность этого собрания в судьбе власти "Народный Фронт - Мусават", избрал тактику "кружения" вокруг существа вопроса, на который должны были дать ответ депутаты. А вопрос был один, именно на нем прервалось предыдущее заседание: избрание председателя Верховного Совета.

Открывая обсуждение, Гараев путано сформулировал цели созыва Милли Меджлиса, предложил зачем-то вновь заслушать информацию правоохранительных органов о ситуации в стране, затем заявил, что Гейдар Алиев должен "обстоятельно" проинформировать депутатов о результатах поездки в Гянджу и т.д. и т.п.

Его поддержал министр иностранных дел Тофик Гасымов, делая упор на то, что основной целью нынешнего заседания должно стать обсуждение ситуации и поиск путей выхода из кризиса, а "организационный вопрос можно обсудить и через один-два дня". Словом, тема выборов руководителя парламента тщательно отодвигалась на задний план.

И вдруг депутат Тофик Азизов неожиданно поставил вопрос о том, кто же будет нести ответственность за происходящее в стране, если подали в отставку председатель Кабинета Министров и председатель Верховного Совета?

Но Гараев старательно уводил дискуссию от всего, что могло бы обострить ситуацию в парламенте и направить ход выступлений в невыгодном для власти направлении.

Гейдар Алиев в короткой реплике призвал его не уклоняться от главного - организационного вопроса. Но тот пригласил его выступить и рассказать, как он видит пути выхода из кризиса.

Это была примитивная ловушка. Они хотели, чтобы он без всяких полномочий занимался латанием дыр в их трещавшем по всем швам политическом кафтане.

"Я находился в Гяндже один день, а вы хотите, чтобы я объявил на весь свет, где пути выхода, - иронически заметил Гейдар Алиев, перекрывая интригу Гараева и К^о азами политической грамоты. - ... Если члены Милли Меджлиса, депутаты Верховного Совета доверяют мне в связи с участием в данном деле, то я окажу свою помощь. Если же нет, не стану заниматься этим. Поэтому о каких путях я могу сейчас вам говорить? Таких путей много... Необходимо принять определенные меры. А меры нельзя принимать путем голосования. Их должны принимать люди, обладающие определенными полномочиями. Поэтому я вновь удивляюсь тому, что вы повернули вопрос в этом направлении. По всей видимости, вы не ищете пути выхода из ситуации, вы желаете заниматься другими делами...".

Гараев сделал вид, что не понимает Алиева, и продолжал настаивать на голосовании по ходу обсуждения гянджинских событий.

Наконец Алиеву это надоело. Он уже не видел смысла в своем присутствии здесь. Пора было уходить. Он все же сделал последнюю попытку и обратился к Гараеву:

"Не отнимайте время. Вы являетесь руководителем Верховного Совета. 4 июня произошли события в Гяндже, почему вы не поехали туда? Кто мешал вам? 13-го числа я был там. С 4 по 13 июня в вашем распоряжении было 10 дней. Вы предлагаете, чтобы вместе со мной туда поехала и группа. Туда могла поехать любая группа. В том числе и вы, и председатель Верховного Совета, и другие люди. Кто вам мешал? Сидите здесь и ведете всевозможные разговоры. Они захватили половину Азербайджана, люди в панике.

Я не могу понять, как вы собираетесь обсуждать этот вопрос? Гянджинские события, пути выхода из них не могут сегодня обсуждаться здесь. Во-первых, потому, что следственная комиссия продолжает и должна проводить свою работу. Во-вторых, этот вопрос не может широко обсуждаться. Сейчас необходимо найти пути выхода из сложившейся ситуации. А это может сделать определенная группа, уполномоченные люди. Поэтому не втягивайте меня в эти вопросы. Вы можете голосовать за многие предложения. Но знайте, я не стану вмешиваться в это дело...".

Гараев с напряжением выслушал речь Алиева, а когда тот закончил, пробормотал "ваше мнение ясно" и опять повел разговор о путях выхода из ситуации, чтобы, как он сказал, "разрядить обстановку". Конечно, главное, что его интересовало, отказались ли гянджинцы, хоть частично, от выдвинутых ими "крайне резких требований"? Кому же было отвечать на этот вопрос?

Он посмотрел на Эльчибея и предложил ему слово.

Зал замер, и президент начал говорить:

"... Вам известно, насколько остро стоят эти вопросы и как они начались... республика находится на грани очень тяжелой, трагической гражданской войны. К этому ведут определенные следы. Когда данный вопрос обострился, - это не только мое мнение, так думают и некоторые наши депутаты, и ряд ответственных государственных работников, мы пришли к такому выводу, что для выхода из сложившейся ситуации необходимо провести консультации с функционирующими в республике авторитетными партиями, людьми, воспользоваться их энергией, силой...

С этим условием я и встретился с некоторыми людьми. В том числе, позвонив в Нахичеван, просил Гейдар бея прибыть в Баку...

Люди, поднявшие мятеж, выдвигали такие требования, что это приводило к очень жесткому противостоянию...

Во избежание этого наш премьер-министр подал в отставку с тем, чтобы недовольные или же обозленные на государство люди смягчились. После этого выдвигались требования, мол, пусть все уйдут в отставку. Иса бей сказал, что, если события накаляются, я тоже подаю в отставку. И я, и депутаты, и товарищи по работе неоднократно требовали у него... не уходи, оставайся... Но Иса бей, несмотря на наши попытки, написал заявление и объявил об этом по телевидению.

В этих условиях два важных поста в республике - должности премьер-министра и председателя Верховного Совета остались вакантными. Значит, государство идет к краху. В любом государстве эти вопросы решаются без промедления. Поэтому вопрос об избрании председателя Верховного Совета был поставлен наутро после ухода Исы бея... Просим, чтобы сегодня данный вопрос вновь был поставлен и избран председатель Верховного Совета. С этим вопросом надо кончать.

Хочу сказать вам следующее... они не просто дошли до Навахи. Со вчерашнего дня наблюдается напряженная обстановка, идет перестрелка. Ранено несколько человек... Необходимо срочно решить этот вопрос, поэтому сегодня должен быть избран председатель Верховного Совета. Авторитет Гейдар бея в определенной степени гарантирует решение данного вопроса. Больше обсуждений по этому поводу не будет...".

"Что он делает? - встретившись взглядами, почти одновременно подумали Гараев и Гамбаров. - Он всех нас зароет и сам сует голову в петлю".

А депутаты, ломая сценарий председательствующего, после выступления президента выходили к микрофонам один за другим, и то, что они говорили, было, по сути, приговором власти, окончательно уронившей авторитет и проявившей в трудный час полное свое бессилие:

Афияддин Джалилов:

"... Предлагаю - предлагающих много, я далек от мысли лишать кого-то голоса - прекратить обсуждение, пусть Милли Меджлис продолжит свою работу и рассмотрит организационный вопрос. Сегодня республика действительно не работает. Управление в республике находится в парализованном состоянии... Наряду с президентом должны быть определены и другие руководители, чтобы вывести республику из тяжелого положения...".

Тахир Алиев:

"Мы собрались для того, чтобы решить вопрос о председателе... По рекомендации президента и Гейдара Алиева я тоже был в Гяндже... Выйти к людям было невозможно. Сегодня азербайджанскому народу нужен аксакал, который предотвратил бы эту братскую резню. Неужели вы не понимаете этого?

...Те, кто называл себя беями, сейчас спрятались, кто где... Куда мы катимся? Что это за государственность?..

Сегодня возник вакуум власти... Прошу вас, Тамерлан бей, не надо искусственно затягивать этот вопрос".

Бахтияр Вагабзаде:

"... Вы говорите, что не надо играть в игру... Тамерлан бей, я поэт и не очень разбираюсь в политике. Но обратите внимание. Ведь и мы кое-что понимаем. В игру играете именно вы (выделено нами - Э.А.). Вы играете в игру. Вы направляете решение вопросов в другое русло... Да, нам сегодня нужен аксакал... Поэтому мы попросили Гейдара Алиева прийти сюда... Тамерлан, если ты достойный человек, то что сделал за это время? Что ты сделал за этот год? Ведь все эти игры происходят у нас на глазах... и именно ты стоишь во главе этих игр. Давайте говорить откровенно. Вся нация сейчас ждет Гейдара Алиева. Если вы хотите погасить огонь, то Гейдар Алиев должен занять этот пост. Я говорю открыто и прямо... Сейчас все надежды нации связаны именно с этим человеком. Почему вы подрываете надежду нации? Наш президент сказал правильно и не случайно. Наш президент прекрасно знает, как настроен сейчас народ. Почему вы мешаете нам? Сегодня наша нация нуждается в аксакале. Некомпетентные люди ей не нужны. Мы видели, что натворили эти люди... Предлагаю сегодня избрать председателя Верховного Совета".

После выступления Бахтияра Вагабзаде среди депутатов поднялся страшный шум. В этом зале еще никто до него в такой острой форме не предъявлял счет правящей верхушке. Он выразил мысли и настроения многих. И это еще далеко не все, что мог бы сказать здесь маститый и уважаемый в республике поэт...

Гараев старался держаться невозмутимо, но ему это плохо удавалось - ведь одно из обвинений было напрямую брошено именно в его адрес. А депутаты продолжали требовать, чтобы на голосование немедленно был поставлен организационный вопрос.

Атмосферу попытался разрядить Иса Гамбаров. Он вызвался выступать и начал с примиряющих слов о том, что никто и не собирался отодвигать в сторону проблему голосования по кандидатуре председателя Верховного Совета. Однако... Гамбаров пытался внушить собравшимся мысль, что без обсуждения событий в Гяндже и, в частности, требования мятежников об отставке президента, преждевременно наделять полномочиями человека, позиция которого по этому, основному пункту, им неизвестна. Он подводил зал к мысли, что Алиев еще до голосования обязан публично обозначить перед депутатами и перед народом свое отношение к вопросу возможной отставки Эльчибея. Все остальное он назвал несущественным.

И это уже были не игры. Не надо было быть слишком проницательным политиком, чтобы понять: в выступлении Гамбарова Гейдару Алиеву был послан сигнал - дай гарантии... Открыто, гласно свяжи себя с нами... А затем действуй в наших общих интересах. Судя по всему, они ничего не понимали в этом человеке. Меряя все на свой аршин, они думали, что он упражняется в казенном патриотизме, когда говорит, что нет для него ничего дороже, чем благо Азербайджана. Он же искренне полагал: единственная гарантия существования власти - доверие собственного народа. Выйди на улицу, поезжай в деревню, в лагерь беженцев, на линию фронта, встань на площади в Нахичеване или в Гяндже - спроси...

А выступавшие теперь уже в открытую требовали поставить на голосование вопрос об избрании Алиева.

Ариф Рагимзаде:

"Здесь абсолютно правильно было сказано, что идет грязная игра. И причем вы, Тамерлан бей, ведете эту игру. Вы не отказываетесь от своих грязных игр даже в такой напряженной для Азербайджана ситуации.

Два дня назад вы собрались, все распределили и пришли к такому решению, что здесь изберут вас. Если вас не мучает совесть из-за пролитой крови, вы не достойны сидеть там. Вообще я предлагаю, чтобы вы не председательствовали, так как вы - заинтересованное в этом вопросе лицо. Причем вы - сторона, очень сильно заинтересованная... Пусть председательствует Афияддин муаллим... и пусть предложение президента будет поставлено на голосование".

Гараев вспыхнул, попытался смягчить, как он сказал, явное оскорбление, но зал на него не реагировал, инициатива председательствующим была полностью упущена.

Джахангир Гусейнов:

"... Чтобы управлять сегодня нашей республикой, есть одна сила, и это - Гейдар Алиев. Только он может вывести страну из этого тяжелого положения... Пусть случайные люди не избираются председателем Верховного Совета и не доводят республику до такого тяжелого положения. Уже потеряна десятая часть наших земель, и наступление продолжается. Свершилась и братоубийственная бойня, ваши руки обагрены кровью. И сейчас мы играем в игры. Кто-то ради должности, кто-то из-за амбиций, а кто-то из-за своих личных трудностей...

Я обращаюсь к Гейдару Алиеву. Вы - наш аксакал. У меня к вам просьба: придите и руководите этим народом, нацией как отец, как старший. Эта нация находится в очень трудном положении...". 

Тамерлан Гараев понял, что продолжать далее обсуждение - только ухудшать собственные позиции и положение своих сторонников. Однако, решив быть последовательным, он все же первым поставил на голосование вопрос об отчете представителей правоохранительных органов о ситуации в республике. Это предложение не было принято.

Далее он предложил депутатам выразить мнение о том, надо ли заслушать на заседании информацию, связанную с переговорами в Гяндже. И данное предложение провалилось.

Гараеву ничего не оставалось, как наконец заявить организационный вопрос. Депутаты большинством проголосовали "за".

Существовал единственный способ затянуть принятие решения по этому вопросу, и Гараев им воспользовался. Он попытался утопить процедуру выборов в ступенчатом постепенном голосовании, увязывая избрание Алиева председателем с составом Милли Меджлиса: либо с увеличением численности депутатов, либо с выведением кого-то из его состава. И с формальной стороны был прав: ведь Гейдар Алиев не являлся членом Милли Меджлиса, а по закону председателем мог стать только его член. Сам же состав Милли Меджлиса регламентировался по закону пятьюдесятью депутатами.

Однако все пространные рассуждения Гараева по регламенту получили мгновенный отпор депутата Яшара Алиева, который сразу предложил проголосовать за увеличение численности Меджлиса, а если эта поправка к закону не пройдет, попросил приостановить его собственные депутатские полномочия.

Выступивший следом ярый противник Гейдара Алиева - Надир Мехтиев поддержал Гараева и стал уводить вопрос в сферу законодательных тонкостей, что грозило долгими дискуссиями и соревнованием в красноречии. Однако краткое слово Тахира Алиева поставило все на свои места:

"На повестке дня один вопрос. Сегодня мы должны избрать Гейдара Алиева председателем для того, чтобы положить конец братской резне. Прошу прекратить эти игры. Довольно".

В зале одобрительно зашумели, и Тамерлан Гараев понял: ему придется подчиниться. Оставалась одна лазейка, чтобы оттянуть, а, если повезет, то и вовсе спустить на тормозах принятие невыгодного для власти решения парламента. Он ухватился за это, как за последнюю соломинку, и заявил:

"Законодательством предусмотрено тайное голосование. То есть должны быть изготовлены бюллетени и избрана счетная комиссия. Какие будут предложения по составу и числу членов счетной комиссии? То есть сколько человек должно входить в комиссию?".

Но тут поднялся депутат Джумшуд Нуриев и предложил неожиданный выход из положения, что свело на нет все усилия Гараева устроить волокиту вокруг голосования по кандидатуре Алиева. Нуриев сказал:

"...Система ФИЛИПС, которой мы располагаем, и без того является системой тайного голосования... Нет необходимости ни в изготовлении бюллетеней, ни в создании новой комиссии... Пусть работники прессы удалятся из зала, чтобы не оказывать давления на процесс голосования... Это касается и депутатов, не являющихся непосредственно членами Милли Меджлиса".

Послышались аплодисменты.

Гараев беспомощно огляделся и, вызывающе подчеркивая каждое слово, произнес:

"На пост председателя Верховного Совета Азербайджанской Республики выдвигается единственный кандидат - Алиев Гейдар Алирза оглу. Депутат Алиев, прошу подойти к трибуне. У кого есть вопросы? Депутат Ибрагимов.

Гейдар Алиев с трибуны смотрел на задающего вопрос Ибрагимова, слушал, а сам мысленно перелистывал страницы своей большой и сложной жизни. Никто, никогда ничего не преподносил ему на блюдечке. Он всего добивался сам и добился многого. Неужели все опять начиналось сначала? Какая тяжкая ноша ожидала его! На какое пепелище он возвращался! Еще не поздно честно бросить им в лицо: нет, выкарабкивайтесь сами... Если сможете... И уехать в свои суровые любимые горы, в Нахичеван... Но тут же вспомнил глаза молоденьких солдат в Гяндже, с надеждой смотревших на него...

Голос депутата Ибрагимова вернул его в зал, в сознании выделились важнейшие фрагменты его речи, целиком проникнутой паническими настроениями:

"... сторонники Сурета Гусейнова в последние дни дошли до Гаджигабула... Как вы относитесь к этому? Как вы относитесь к требованию Сурета Гусейнова об отставке президента?.. Может ли ваше пребывание на посту председателя Верховного Совета гарантировать нам, мне как депутату и моим товарищам, азербайджанскому народу в целом, выход из сложившейся ситуации?".

"Опять они о гарантиях..." - усмехнулся про себя Алиев и начал отвечать:

"Я уже отметил, хочу еще раз заявить, что положение в Гяндже крайне напряженное. Решение данных вопросов требует огромных усилий. Поэтому я не считаю целесообразным давать сейчас информацию о положении в Гяндже, содержании проведенных мною переговоров.

По возвращении из Гянджи я тут же побывал у Президента Азербайджана Абульфаза Эльчибея, в течение нескольких часов рассказывал обо всем. Если я, еще раз отмечаю, вовлечен в это дело по требованию своей совести, а главное - по настоянию и требованию представителей различных слоев населения, по просьбе Президента Азербайджана Абульфаза Эльчибея, значит, я использую все свои возможности для решения этих вопросов. Пусть никто не сомневается в этом.

Прозвучавшие здесь при обсуждении данного вопроса всевозможные высказывания, попытки направить разговор в иное русло вызывают у меня очень серьезное недовольство. Я не по своей воле прибыл сюда из Нахичевана. Меня пригласили. Иса Гамбар, Панах Гусейнов и Президент Азербайджана Абульфаз Эльчибей неоднократно просили меня приехать, занять здесь определенный пост и наравне с ними принять участие в решении данных вопросов. Переговоры со мной велись в течение нескольких дней. Я отказывался от этих постов. И сегодня отказываюсь...".

При этих словах Эльчибей, сидевший до того со склоненной головой, поднял ее и больше не сводил глаз с оратора. "Что задумал этот загадочный человек? Куда поворачивает руль? Ведь вчера они обо всем договорились...", - терялся в предположениях президент.

А Гейдар Алиев продолжал:

"Мое возмущение вызывает то, что Азербайджан находится в таком плачевном состоянии, а некоторые люди вот уже десять дней пальцем о палец не ударили. Гуляют где-то за пределами Азербайджана, занимаются в кабинетах всевозможными делами, а сейчас намекают на то, что кто-то пытается занять высокое кресло. Мне не нужно никакого кресла, мне не нужна никакая должность.

В феврале 1991 года, выступая в этом зале, с этой трибуны, я сказал, что приехал в республику для того, чтобы быть вместе с моим народом и помочь ему в этот тяжелый день. Тогда меня не приняли. Я и впоследствии неоднократно говорил, что не претендую ни на какую должность. Повторяю это и сегодня. Я могу сию же минуту уйти отсюда. Но некоторые люди, ничего не предпринимая, сидят в зале и в такой и без того тяжелой обстановке еще больше осложняют вопрос, что и вызывает мое негодование.

Я никому не даю никаких гарантий. Я не считаю себя пророком.

Если же вы окажете доверие мне как гражданину, как депутату Верховного Совета, как заместителю председателя Верховного Совета, я готов... осуществлять деятельность для того, чтобы найти путь выхода из тяжелого положения.

Я иду на это только для того чтобы осуществить определенную деятельность для вывода народа из тяжелой ситуации, другой цели у меня нет. Некоторые из выступавших здесь людей пришли сюда, исключительно преследуя какую-то цель. Поэтому я никому не даю никакой гарантии. Но считаю, что азербайджанский народ - достаточно мудрый, наша нация обладает большим потенциалом. Объединив всех, можно выйти из этой ситуации".

Гейдар Алиев договорил последнюю фразу и сошел с трибуны. Зал секунду молчал, а потом тишина словно раскололась возгласами и аплодисментами.

Тамерлан Гараев, спешно собрав какие-то бумаги со стола, устремился к выходу. За ним последовало еще несколько человек.

"Это вызов, - понял Эльчибей, - чем на него ответить?.." И ответа не находил.

Через некоторое время заседание продолжилось. Ход дискуссии взял в свои руки Афияддин Джалилов:

"Уважаемые депутаты! Хочу посоветоваться с вами по одному вопросу. Тамерлан Гараев покинул зал. С вашего разрешения заседание продолжу я. Прошу выразить свое отношение к избранию кандидата Гейдара Алирза оглу Алиева, выдвинутого на пост председателя Верховного Совета Азербайджанской Республики... К вопросу, поднятому Тахир беем...".

Потянулись минуты голосования.

"Принято. Прошу членов Милли Меджлиса, - продолжил Джалилов, - выразить отношение к кандидатуре Гейдара Алирза оглу Алиева, выдвинутого на пост председателя Верховного Совета Азербайджанской Республики...".

Последовала пауза. А потом Джалилов объявил, с трудом скрывая радость и гордость: " Решение принято".

Перекрывая аплодисменты, он обратился теперь к Алиеву:

"Гейдар бей, от имени Милли Меджлиса поздравляю вас и желаю успехов в напряженной работе... В этот тяжелый для республики день на ваши плечи лег огромный груз. Вам слово...".

Ему не надо было готовиться специально к этому судьбоносному для него выступлению, подбирать формулировки... Долгими холодными ночами в Нахичеване при свете керосиновой лампы он как простой гражданин, неравнодушным сердцем переживающий постигшие родину бедствия, вынашивал мысли о возрождении независимого Азербайджана.

"Хочу сообщить, что со всей ответственностью осознаю сегодняшнее трудное, сложное и напряженное положение Азербайджанской Республики... Руководствуясь этим, сделаю все от меня зависящее... Пусть никто не сомневается в том, что, где бы я ни находился, оставшуюся часть своей жизни посвящу только и только развитию Азербайджанской Республики как независимого государства... Как мне кажется, впредь, что бы ни произошло, Азербайджанская Республика не утратит свою независимость, не войдет снова в состав другого государства, не попадет в кабалу к другому государству. Граждане Азербайджанской Республики должны жить в условиях мира и безопасности и строить государство по собственному усмотрению".

Он говорил и этой речью открывал новую страницу истории своего Отечества...".

Из рассказа Арифа Рагимзаде:

"Гейдар Алиев выступил с короткой программной речью. Впечатление от выступления было огромное. Он изложил свое видение проблемы, пути ее решения, сказал об отношении к соседним странам, которое было серьезно подпорчено руководством страны, наметил основные направления будущей политики. Фактически он выступил как руководитель государства. Давно не было такого основательного выступления. Люди вздохнули с облегчением".

Из воспоминаний Гасана Зейналова:

"...Гейдар Алиев прилетел в Баку, а вскоре его избрали председателем Верховного Совета. На следующий день он вызвал меня к себе. Было раннее утро, но уже несколько человек ждали его приема. Он пригласил меня в кабинет. Глаза у него были красные от бессонницы. Гейдар Алиев сказал: "Вы все должны мне помочь. Надо забыть об обидах, нанесенных Нахичевану. Все это нельзя пускать на самотек. Ты же знаешь, я не собирался занимать никакой должности. У меня и в мыслях этого не было. Положение Нахичевана до сих пор остается сложным. Надо работать с такой же самоотдачей, как и раньше".

* * *

В тот же день Эльчибей принял отставку премьер-министра и трех силовых министров - внутренних дел, обороны и МНБ. Сурет Гусейнов назначил дату взятия Баку на 18 июня. Он объяснил это тем, что его требования об отставке руководящих лиц республики, и прежде всего самого Эльчибея, не выполняются. В столице царила напряженность. Газеты писали об осаде города, а телевидение передавало речи мятежного полковника, в которых тот угрожающе заявлял: "Если они не уйдут сами, возмущенный народ свергнет их".

Жители запасались продуктами, плотно закрывали двери и окна, отправляли детей к родственникам в села. Ходили слухи, что Гусейнов готов бросить на столицу крупные силы танков и артиллерию. Полковник действительно был настроен очень решительно. В три часа ночи 18 июня неожиданно поступило сообщение о том, что Абульфаз Эльчибей в сопровождении ряда доверенных лиц и охраны покинул Баку.

В ту памятную ночь Гейдар Алиев уехал из парламента домой около двух. Когда ему сообщили, что президент уехал из города, он не поверил и попросил проверить информацию. Вскоре выяснилось, что около полуночи Абульфаз Эльчибей провел экстренное совещание с группой своих ближайших соратников, затем ушел в резиденцию и оттуда направился в аэропорт. В четыре часа утра его самолет приземлился в Нахичеване, где его встречали представители Народного Фронта.

Профессор Джамиль Гасанли, бывший в то время государственным советником президента, рассказывал мне, что в ту ночь они действительно собрались у Эльчибея вместе с главами исполнительной власти бакинских районов, чтобы обсудить общественно-политическую ситуацию в стране. Совещание продолжалось примерно до двух часов ночи.

"Ситуация в ту ночь действительно была критическая. Со стороны площади "Азнефть" раздавались выстрелы. Обсуждались самые различные варианты решения проблемы, однако об отъезде Эльчибея из столицы никто и подумать не мог. Ни он сам, ни его ближайшие соратники об этом не говорили. Уверен, что отъезд президента в Нахичеван стал неожиданностью не только для нас, но и для Гейдара Алиева. Никакого предварительного сговора на этот счет между ними, насколько я знаю, не было".

На мой вопрос, что же побудило Эльчибея покинуть пост №1 в столь критический для страны момент и улететь в Келеки, Джамиль Гасанли ответил так:

"Абульфаз Эльчибей считал, что мятеж, поднятый Суретом Гусейновым в Гяндже, был отнюдь не спонтанным, а запланированным событием и что один из основных сценариев предполагал физическое устранение главы государства".

Из воспоминаний Аббаса Аскерова:

"Гейдар Алиев не знал, куда исчез Эльчибей. Первым делом он позвонил председателю Совета Министров Нахичевана Шамседдину Ханбабаеву:

- Эльчибей сбежал. Выясните, где он может быть.

Шамседдин муаллим разыскал меня. Я ночью примчался на работу, послал людей в аэропорт, они все выяснили, и Шамседдин позвонил Гейдару Алиеву:

- Гейдар Алиевич, он здесь. Уехал в родное село Келеки.

Мне кажется, Гейдара Алиева беспокоило, что Эльчибей, будучи президентом, может улететь куда-то за границу. Это уже выглядело бы вызовом: вроде как власть в эмиграции. Поэтому он успокоился, узнав, что тот в Келеки, не улетел в Турцию или еще куда-то.

Пока Эльчибей находился в Келеки, в Нахичеване происходило много разных эксцессов. Была вероятность вооруженного противостояния "фронтовиков" и законной власти. Гейдар Алиев выступал против такого исхода событий. "Этого нельзя допустить, - говорил он. - Ничего не предпринимайте. Пусть будет, что будет".

Из рассказа Шамседдина Ханбабаева:

"... Я вернулся в Нахичеван и продолжал работать в должности премьер-министра. 15 июня Гейдар Алиев был избран председателем Милли Меджлиса. А 18-го, часа в три ночи, Гейдар Алиевич позвонил мне. У нас был прямой телефон, который стоял и у меня дома, и на работе.

- Шамседдин, Эльчибей убежал из Баку, скрылся, мы не знаем, в Турцию он сбежал или в Нахичеван. Поезжай в аэропорт, выясни ситуацию и позвони мне.

Я оделся. Уже собирался выходить, как снова зазвонил тот же телефон.

- Шамседдин, я велел тебе ехать в аэропорт, но ты туда не езжай. Они могут быть вооружены. Отправляйся на работу, разузнай оттуда по телефону о ситуации и сообщи мне.

Я приехал к себе в кабинет, разобрался во всем. Узнал, что Сиявуш Ахундов - заместитель министра внутренних дел Нахичевана - встретил Эльчибея и отвез в село Келеки Ордубадского района.

Доложил обо всем Гейдару Алиеву.

- Поезжай туда утром, скажи, звонил Гейдар Алиев. Спрашивал, чем он может помочь вам.

Утром я поехал в Келеки. Но меня к Эльчибею не допустили. Поставили перед въездом в село несколько шлагбаумов, и я не смог проехать. Весь день провел там впустую. Вернулся и доложил, что меня к президенту не пустили.

- Не может быть!

- Честное слово.

Вечером на сессии парламента Гейдар Алиев сказал:

- Я позвонил премьер-министру Нахичевана Шамседдину Ханбабаеву. Велел встретиться с Абульфаз беем, узнать, нужно ли ему чего. А Шамседдина Ханбабаева к нему не допустили. Разве так можно?

К вечеру приехал домой, жена говорит, что меня разыскивает Абульфаз Эльчибей. "Завтра в девять утра ты должен быть у него".

С утра опять отправился в Келеки. Когда входил, меня обыскали. После короткого разговора с Абульфазом Эльчибеем к нему вошел Фарадж Гулиев. Меня попросили подождать. Ожидание растянулось на 12 часов! Наконец, меня вновь позвали. Фарадж говорит:

- Бей хочет занять твой кабинет. И оттуда осуществлять функции президента. Потому что у тебя в кабинете есть телефон ВЧ.

- О чем вы говорите? Хотя, если Гейдар Алиев позволит, я не возражаю. Поговорю с Гейдаром Алиевым, если он разрешит, пожалуйста.

- Здесь сидит президент, а ты хочешь советоваться с Гейдаром Алиевым?

- Я очень уважаю нашего президента. Но сначала я должен поговорить с Гейдаром Алиевым.

Они на меня, конечно, обиделись. Я сел в машину и в два часа ночи доехал до Нахичевана. Позвонил Гейдару Алиеву.

- Что, Шамседдин, ездил в Ордубад повидать сестру?

- Нет, Гейдар Алиевич, какое там! Они меня только сейчас выпустили.

- Что случилось?

- Президент принял меня, но потом заставил прождать 12 часов. В конце концов они попросили освободить мой кабинет, чтобы Абульфаз Эльчибей мог отсюда руководить государством.

- И что ты ответил?

- Ответил, что если Гейдар Алиевич мне позволит, я тут же освобожу кабинет.

Он засмеялся.

- Ты правильно ответил. Если б вчера доверился им, то не вышел бы оттуда.

Наутро я позвонил Эльчибею и сказал, что такой вариант невозможен".

Многие оппоненты Алиева, лишившиеся в результате мятежа Сурета Гусейнова своих постов и должностей, до сих пор пытаются убедить всех (и прежде всего самих себя), что все это - мятеж, танки Гусейнова, приближающиеся к Баку, призыв президента к Гейдару Алиеву приехать и остановить гражданскую войну, последующие события вплоть до кульминационного бегства Эльчибея в Келеки, - лишь воплощение сценария, придуманного в Нахичеване самим Алиевым и им же блестяще осуществленного. Так думать легче, потому что тогда кажется, что не правительство Эльчибея и его команда виноваты в происшедшем, что это не их просчеты и серьезные ошибки привели к кризису, а какие-то внешние и внутренние силы, прежде всего - в лице Г.Алиева и С.Гусейнова.

Из воспоминаний Вафы Гулузаде:

"Я считаю, что неожиданное бегство Эльчибея в Келеки - это загадка, которая может иметь множество толкований. Я лично предлагал Эльчибею вооружить всех нас, чтобы мы, как в Чили, дрались до последнего. Он ничего не ответил и тайно уехал в Келеки. Утром я пришел на работу, а мне говорят: "Ну, и где твой президент?". (В.Гулузаде. Среди врагов и друзей. Баку, 2002. С. 23)

Последним с президентом виделся госсекретарь Али Керимли, со ссылкой на него пресс-служба президента сообщила, что Эльчибей предпринял такой шаг с целью защиты своей безопасности, а также для предотвращения кровопролития в Баку.

В городе началась паника. В тот же день Гейдар Алиев выступил по национальному телевидению:

"В настоящее время точное местопребывание Президента Азербайджана не установлено. Мы постараемся наладить с ним связь. Однако вследствие того, что в Баку его уже нет, что он прервал связь с государственными органами, я, как председатель Верховного Совета Азербайджанской Республики, согласно Конституции Азербайджана, беру на себя эти обязанности, власть, ответственность и объявляю об этом всему Азербайджану. Думаю, что наш народ, патриотически настроенные люди помогут мне в этом деле, чтобы мы вместе справились с ситуацией".

Из воспоминаний тележурналиста Маиса Мамедова:

"Гейдар Алиевич пришел выступать по телевидению после очень странного отлета в Келеки Эльчибея. Думаю, что и Панах Гусейнов сыграл в этом большую роль. Кстати, они тогда сделали преглупую вещь - все, включая глав исполнительной власти, подали заявления о временном уходе с работы, так сказать, "заморозили" свои полномочия.

И вот Гейдар Алиев пришел выступать по телевидению. После выступления он подошел ко мне:

- Как дела, Маис?

- Гейдар Алиевич, что вы еще можете сказать по этому поводу?

- Помнишь поговорку "тяжела ты, шапка Мономаха"? Так вот, она меня просто задавила. Не знаю, за что браться. Ну, чего он убежал? От кого убежал? Кто его напугал? Какой Сурет? Как я могу допустить это? Он же азербайджанец, я - азербайджанец. Мы бы все решили мирно.

А через неделю узнаем, что Эльчибей в Келеки дает интервью. Мы собрались и поехали туда, потому что Москва не простила бы, если б мы пропустили такую возможность. Там оказалось больше турецких журналистов, чем наших. У президента был спутниковый телефон - для нас тогда большая редкость, он стоил 8 тысяч долларов.

Эльчибей выступил и сказал:

- Был заговор, меня хотели убить.

- Есть какие-то более подробные данные? - спросили мы.

- Нет, - ответил он. - Об этом пока нельзя говорить.

- А кто вам конкретно угрожал? Кто вам посоветовал уехать сюда? Почему вы решили уехать ночью?

- Это тайна. Пока я буду руководить из любой точки, откуда захочу. Я - президент, и все должно подчиняться мне.

- А как вы будете издавать постановления, указы? Вам будут присылать специальный самолет?

- Почему бы и нет? Может быть. Привезут бумаги, я здесь буду подписывать.

Потом он пожаловался на то, что власти отобрали у него продукты питания. Хотя это тоже была ложь, турки прислали ему три машины с продовольствием, спиртным...

Кто это придумал? Наверняка, тот же Панах Гусейнов. Это был наиболее близкий к нему человек.

Э.А. - Зато сейчас Панах Гусейнов утверждает, что в то время власть "фронтовиков" была очень сильной, что уже были готовы к подписанию контракты, что они провели переговоры с Великобританией, что вот-вот должны были освободить Кельбаджар. И всему этому якобы помешал мятеж в Гяндже...

М.М. - Ну, как это так? После бегства Эльчибея в Келеки его же министр иностранных дел Тофик Гасымов, выступая в газете "Азадлыг" (на русском языке), сказал: "Я давно говорил Эльчибею - ни в коем случае не становись президентом. Из тебя президент не получится".

Удивительный эпизод, со слов бывшего госсекретаря Али Керимли, рассказал мне профессор Джамиль Гасанли. Примерно через день или два после бегства президента вооруженный отряд сторонников Сурета Гусейнова ворвался в здание парламента и, не встретив сопротивления, оккупировал приемную председателя Верховного Совета. Узнав об этом, находившийся в кабинете Гейдар Алиев позвонил Али Керимли. Тот все еще исполнял функции госсекретаря.

Гейдар Алиев рассказал ему о том, что творится в приемной.

- И что вы намерены предпринять? - спросил Али Керимли.

- Пока не знаю, - ответил Гейдар Алиев. - Но свой кабинет я им добровольно не сдам и отсюда не выйду".

К счастью, все закончилось благополучно, и после переговоров с Суретом Гусейновым его люди покинули здание Милли Меджлиса. На мой взгляд, этот эпизод лучше всяких слов характеризует степень гражданской ответственности и человеческого мужества Гейдара Алиева, который не покинул свой рабочий пост даже под страхом смерти.

Один из оппозиционных азербайджанских журналистов - Расим Нуриев - много позднее написал:

"Довольно часто нас пытаются убедить в том, что ошибки того периода есть результат большой приверженности Эльчибея к демократии. Но не стоит путать административную немощь и политическое бессилие, приведшие власть к импотенции, с приверженностью демократическим ценностям. Эльчибей был крайне слабым администратором. Вся полнота власти была сосредоточена в руках его сподвижников. В стране сформировалось множество центров власти, которые все вместе создавали ситуацию неконтролируемого хаоса. Сам президент ничем и никем не управлял, проводя все время в думах о грядущем величии Азербайджана. Но при этом палец о палец не ударяя ради того, чтобы спасти Азербайджан сегодняшний.

Власть второго президента была обречена. Но уйти можно по-разному. Бегство Эльчибея в Келеки - до сих пор самая позорная страница нашей новейшей истории. Апологеты второго президента утверждают, что он тем самым "избег гражданского противостояния", которое неизбежно возникло бы, если бы он стал цепляться за власть. Однако опыт стран, законные президенты которых отдали свои жизни, но не покинули своего поста, неопровержимо свидетельствует - подобная жертва, принесенная на алтарь нации, НИКОГДА не бывает бессмысленной.

Если бы Эльчибей закончил свою жизнь, защищая вверенный ему народом пост от посягательств мятежников, то вошел бы в историю Азербайджана, как первый человек, поставивший интересы страны выше собственной жизни. Видимо, Аллах всегда дает человеку возможность выбора. В жизни почти каждого человека бывает осознанный выбор между двумя смертями - физической и моральной. Но если человек пытается избежать первой, то неизменно получает вторую". (Р.Нуриев. Звезда и смерть Абульфаза Эльчибея. Монитор. 2003. 12 июня)

* * *

Дебаты в парламенте о том, что делать дальше и кому следует управлять страной, продолжались почти четыре дня. Сам Гейдар Алиев вел с Эльчибеем постоянные переговоры, уговаривая его вернуться. 22 июня группа, состоявшая из писателей, академиков, аксакалов, отправилась к Эльчибею на переговоры в Келеки для выяснения его планов на будущее.

Из беседы с Рамизом Ризаевым:

"Э.А. - Каким вы увидели Гейдара Алиева наутро после бегства Эльчибея? Он был растерян?

Р.Р. - Я вообще никогда не видел его растерянным. Он был просто очень уставшим. Много суток подряд практически не спал. После бегства Эльчибея я оказался в числе доверенных лиц, которые по поручению Гейдара Алиева полетели в Келеки, чтобы уговорить Эльчибея вернуться в Баку. Для выполнения этой миссии Гейдар Алиев собрал людей, которых Эльчибей хорошо знал и уважал. Это были Эльдар Салаев, Фарамаз Максудов, Бекир Набиев, Гасанага Турабов, Фикрет Садыхов, Камал Абдулла, Джахангир Гахраманов, Анар, Эльчин, Фархад Халилов и я.

Но Анар, Эльчин и Фархад Халилов в Келеки не полетели, мотивируя это тем, что, дескать, Эльчибей нас не послушает, зачем мы должны ронять свой авторитет.

Нас встретили в Келеки, накормили, и через некоторое время Эльчибей принял нашу делегацию. Мы ему говорим: "Бей, ситуация, сам знаешь, очень сложная, идет война, а ты все оставил и уехал".

- Пусть Милли Меджлис обяжет Сурета Гусейнова вернуть свои отряды обратно в Гянджу, тогда я возвращусь.

При этих словах я с иронией засмеялся.

- При чем тут Милли Меджлис? Что, там сидят дети твоих сестер, братьев, твои племянники? Это ты должен организовать и направлять не только работу Милли Меджлиса, но и всей страны, которая находится в состоянии войны с Арменией. Ведь ты - главнокомандующий. Ответь мне, пожалуйста, что ты тут делаешь в период военных действий с Арменией? Чем занимаешься?

- Я и отсюда в состоянии руководить военными действиями.

- Каким образом?

- По телефону.

- Бей, твоя телефонная связь здесь - открытая, и ты не имеешь права по открытой линии передавать приказы, касающиеся военных действий. Но и это ладно. Скажи откровенно, часто ли тебе удавалось сразу куда-либо дозвониться? Ведь линии связи в республике очень изношенные, часто выходят из строя, ты это прекрасно знаешь. И с такой связью ты пытаешься руководить военными операциями? Это же несерьезно!

В это время в разговор вмешался находившийся рядом с Эльчибеем Джамиль Гасанли.

- Куда ему ехать? Люди Сурета Гусейнова его сразу убьют.

- И поэтому он нашел себе здесь укрытие? Если можно, оставьте нас двоих, я хочу поговорить с президентом наедине, - попросил я членов делегации.

Когда все вышли, я сказал:

- Бей, мы все относимся к тебе с большим уважением, ты это хорошо знаешь. Мы приехали в критический для республики момент, чтобы помочь выйти из этой ситуации. Ты можешь всем своим соратникам, которые не желают твоего отъезда, сказать, что приехала большая группа авторитетных представителей нашей интеллигенции, что ты не можешь им отказать, ты уважил их настоятельный призыв несмотря ни на что вернуться в Баку и приступить к своим обязанностям. Ты должен сделать это ради нас, ради Азербайджана, наконец, ради самого себя.

- Нет, бей, не могу.

- Бей, это последний шанс, после нас, если даже захочешь вернуться, не получится.

- Нет, бей, - еще раз повторил он, - я этого сделать не могу.

При этом в отставку подавать он категорически отказался.

Мы вернулись в Баку ни с чем. Депутаты Милли Меджлиса, узнав ответ Эльчибея, страшно возмутились, а некоторые начали поговаривать о применении к нему жестких мер, вплоть до импичмента".

Политолог Зардушт Али-заде утверждает в своей книге, что в те дни к президенту в Келеки летал даже чрезвычайный и полномочный посол США Ричард Майлз. Американская администрация стремилась любыми средствами сохранить власть президента-"демократа" и потому уговаривала его вернуться под гарантию своей защиты. Однако Эльчибей отверг и это заманчивое предложение. (Р.Агаев. З.Али-заде. Азербайджан. Конец второй республики.М., 2006. С. 607)

Между тем, отсутствие президента, главнокомандующего войсками повергало воюющую страну в состояние полного хаоса и распада. Стало известно, что некоторые лидеры Народного Фронта из Лянкярана намереваются создать на юге республики независимую Талыш-Муганскую республику. Воинские подразделения оказались втянутыми в сепаратистское движение. А из президентского аппарата продолжали поступать все новые и новые, непонятно кем инициированные распоряжения.

Гейдару Алиеву ситуация представлялась почти неразрешимой. В Карабахе по всей линии фронта отступали азербайджанские войска. Сурет Гусейнов, сидя в Гяндже, предлагал президенту встретиться, но все равно требовал его отставки. А сбежавший в родное село Эльчибей не возражал против встречи с Гусейновым, но никаких конкретных шагов для этого не предпринимал. В конце концов он прислал в парламент указ о временной передаче основной части своих полномочий Г.Алиеву. Согласно этому указу, за главой государства оставлялось право на определение внешней политики, принятие в гражданство АР и подписание законов и указов. Парламент отверг этот указ, особенно после того как стало известно о совершении в Гяндже террористического акта, в результате которого погиб глава исполнительной власти Гянджи и его заместитель. Кроме того, выступившие на заседании руководители силовых министерств выразили несогласие с утверждениями главы государства о том, что он продолжает руководить их деятельностью.

24 июня Национальное Собрание было вынуждено принять постановление о невозможности Абульфаза Гадиргулу оглу Алиева (Эльчибея) исполнять далее обязанности Президента Азербайджана и о передаче его полномочий председателю Верховного Совета Г.А.Алиеву. На этом заседании запомнилось выступление народного писателя Азербайджана Исмаила Шихлы:

"Слушая указ, присланный нам Абульфазом Эльчибеем, я вспоминал повесть "Обманутые звезды" Мирзы Фатали Ахундова, когда во имя того, чтобы обмануть звезды, ради собственного спасения, правители готовы были уничтожить народ, выставить виноватым во всем Юсифа Сарраджа, повесить на него ответственность за происходящее. Это крайне несерьезное отношение... Сейчас под угрозой само существование Азербайджана, решается вопрос, будет ли дальше жить Азербайджан, в подобной ситуации оставлять страну без главы нельзя. Если президент, Верховный главнокомандующий оставил столицу и заявляет, что будет осуществлять руководство из какой-то деревни, это само по себе несерьезное отношение. Мне кажется, что эти несколько дней Милли Меджлис вел себя терпеливо, в полном соответствии с Конституцией, готов был на любые уступки... Но, как мне кажется, взаимопонимания найдено не было. Есть предложения, есть постановление, и я тоже склоняюсь к мысли, что если командир сбежал, оставив свою часть, если он уже не командир, то заявлять, что он будет руководить нами откуда-то, - это пустой разговор".

В постановлении Милли Меджлиса, в частности, говорилось:

"...В то время, когда на территории Азербайджана идет война, президент республики, ответственный за охрану суверенитета государства, его защиту, обеспечение государственной безопасности и территориальной целостности, вообще не имеет связи с воинскими частями, воюющими с оккупационными войсками Армении, что делает невозможным исполнение обязанностей, возложенных на него как на Верховного главнокомандующего Вооруженными силами Азербайджанской Республики...

В этих условиях Национальное Собрание АР решением от 21 июня 1993 года обратилось к Президенту Азербайджанской Республики Абульфазу Эльчибею с тем, чтобы он срочно вернулся в Баку. Однако последний, проигнорировав это обращение, не вернулся в столицу и не принял никаких действенных мер...

В связи с этим и в соответствии со статьей 121-7 Конституции АР, "если Президент Азербайджанской Республики по тем или иным причинам не может далее исполнять свои обязанности, вплоть до избрания нового Президента АР его полномочия переходят к председателю Верховного Совета Азербайджанской Республики".

Сияющий стеклянный дворец мечтателя из Келеки разлетелся в прах. Начинался отсчет новой политической эры в современной истории Азербайджана...

"Гейдар Алиев всегда соблюдал правила игры"

(Алиев и оппозиция)

Как политический деятель Гейдар Алиев сформировался в условиях однопартийной системы, как руководитель привык единолично управлять страной. В то же время он без видимого внутреннего напряжения воспринял многопартийность, активно сотрудничал с ведущими политическими партиями и системной оппозицией как в период пребывания на посту спикера Верховного Меджлиса НАР, так и став президентом Азербайджанской Республики.

Период 1993-1995 годов был, пожалуй, самым драматическим в истории взаимоотношений Гейдара Алиева и азербайджанской оппозиции. В то время как, по меткому выражению депутата Милли Меджлиса Анара Мамедханова, Гейдар Алиев всегда соблюдал правила игры, некоторые радикалы от оппозиции в стремлении "свалить" президента шли на любые провокации.

Из беседы с Али Гасановым:

Э.А. - Кстати, эти так называемые "лидеры" сами же и сдавали армянам наши районы, а потом обвиняли в этом Гейдара Алиева. Ведь армией-то поначалу командовали они.

А.Г. - Совершенно верно. И сдача районов, и попытка развязать в Азербайджане гражданскую войну - все это служило тому, чтобы в скором времени избавиться от Гейдара Алиева. Поэтому до октября 1993 года, до президентских выборов, эти силы затаились и ждали удобного случая. Но Гейдар Алиев был избран президентом общенародным голосованием и имел колоссальную поддержку всего населения. Отстранить его от власти было задачей не из легких. И тогда в 1994 году определенные силы стали предпринимать новые, теперь уже вооруженные, попытки. Вы же помните: Ровшан Джавадов, Сурет Гусейнов, мартовские события 1995 года. Однако после марта 1995 года они поняли, что от Гейдара Алиева и военным путем им не избавиться, что он только укрепил свою власть, пользуется полной поддержкой народа, а вооруженным группировкам скоро придет конец. И тогда они стали искать другие ходы, некоторые пытались пробраться в правительство. Однако тогда уже Гейдар Алиев отказался от них. Он принимал в свою команду только тех людей, которые были готовы работать на создание национального единства.

В результате недовольные перешли в открытую оппозицию к нам, и мы это приняли. Раз мы строим демократическое государство, то оппозиция должна быть. Мы им предоставили возможность участвовать в парламентских выборах, то есть были созданы условия для существования оппозиции".

Во время встречи с писателями в ноябре 1999 года Гейдар Алиев так вспоминал о несправедливом отношении к нему лидеров НФА: "... В определенной степени я помог Народному Фронту прийти к власти, это известно. Помогал им, за тот год, что они находились у власти, не сказал ни одного слова против них, не выступил нигде, ни разу не появился в парламенте. Потому что у Нахичевана были свои заботы. А они? В октябре 92-го года с помощью вооруженной группы попытались меня сместить. Затем, есть факты, дали автомат в руки одного безумца. События в Ереване могли произойти в начале 93-х годов в Нахичеване - он должен был войти в зал Меджлиса и застрелить меня. Хорошо, что кое-кто узнал об этом, того человека выявили и дело раскрыли, я сумел избежать беды. Вот вам Народный Фронт". (Гейдар Алиев на страже культурного наследия (на азерб. языке), т. 1. Баку, 2001. С. 364)

В июне 1993 года Эльчибей позвал Алиева на помощь. Мне кажется, это был самый достойный шаг в его жизни. Ценой невероятных усилий и виртуозных политических комбинаций Гейдар Алиев спас страну от кровавой бойни, в которую уже почти ввергли Азербайджан дилетанты от политики. И что особенно знаменательно: он спас от физического истребления и все руководство Народного Фронта, которое могло утонуть в море гражданской войны. Он сохранил этим людям жизнь, сохранил их партии, позволил им продолжать свою политическую деятельность. Более того, предложил многим из них должности и даже министерские портфели.

Но ведь его оппоненты не привыкли играть по правилам. Пройдет совсем немного времени и, оправившись от испуга, бывшие функционеры НФА, срочно переквалифицировавшись в оппозиционеров, весьма своеобразно "отблагодарят" своего спасителя. Они станут клеймить Алиева и обвинять его (заметьте, абсолютно бездоказательно!) в захвате власти и удачном перевороте. Его искреннее предложение о сотрудничестве было отвергнуто. А когда на авансцену политики выступила вооруженная сила в лице Сурета Гусейнова, затем братьев Джавадовых, традиционная оппозиция заняла позицию стороннего, причем злорадного наблюдателя. Вновь приведу цитату из выступления Гейдара Алиева перед писателями:

"Сурет Гусейнов хотел вас (лидеров Народного фронта - Э.А.) "свалить". А в октябре он хотел совершить новый переворот в Азербайджане. Где же вы были, почему не пришли и не помогли мне, не поддержали меня? Народ пришел, вы, писатели, пришли, спасибо. Вся нация была на моей стороне. А эти стояли в сторонке, пусть, мол, подерутся, повоюют, а мы поглядим, чем все кончится. Знаете, нет здесь никаких убеждений, одна лишь болезненная жажда власти". (Там же)

Из беседы с Анаром Мамедхановым:

"Самая большая ошибка, доведшая оппозицию до такого состояния, - это их отношение к Гейдару Алиеву. Ведь Гейдар Алиев очень часто протягивал им руку. На моей памяти он два раза приглашал всех главных редакторов, в том числе и оппозиционных газет. Он давал им интервью, шутил с ними. Я помню, как главный редактор газеты "Ени Мусават" Рауф Арифоглы пожаловался президенту, что на них всегда нападает его брат - Джалал Алиев.

- Ну и что, он и на меня нападает, - ответил Гейдар Алиевич.

Я помню, как на каком-то посольском приеме Гейдар Алиевич взял свою тарелку и подошел к столу, за которым стояли Иса Гамбар, Али Керимли. Они обалдели от этого. Он подошел, о чем-то поговорил с ними, пошутил.

Но они все это не оценили. Если я подхожу к Исе Гамбару и разговариваю с ним, он думает, что власть разваливается, а я у него ищу поддержки. А как они себя повели в отношении такого человека, такой великой личности, когда он болел?! Это было непростительно. И я думаю, что Ильхам Алиев - конечно, он - политик, государственный деятель - но в душе он им этого никогда не простит. И я им этого никогда не прощу".

В первых главах 6 книги мы рассказывали о том, как Гейдар Алиев предлагал лидерам системной оппозиции различные должности, пытаясь сформировать правительство на многопартийной основе. Во время октябрьской (1994) и мартовской (1995) попыток государственного переворота президент собирал у себя руководителей различных политических партий, вместе с ними искал пути выхода из сложившейся ситуации. В 1995 году был избран многопартийный парламент, членами Милли Меджлиса стали такие знаковые фигуры оппозиции, как председатель Партии национальной независимости Этибар Мамедов, первый заместитель председателя Партии народного фронта Али Керимли (В 1995 году, в связи с принятием новой Конституции, Народный Фронт прошел перерегистрацию и получил статус политической партии-авт.), председатель Коммунистической партии Азербайджана Рамиз Ахмедов и др.

По словам бывшего помощника президента Эльдара Намазова, "Гейдар Алиев как прагматичный, мобильный политик понимал, что мир меняется, что если вновь строить управление государством по старым моделям, ничего не достигнешь. Он строил собственную систему работы, но в то же время выстраивал линию сотрудничества с Европой и Америкой. Правда, он в этом деле не торопился, однако необходимые шаги делал. Вспомним политическую ситуацию в стране в его период. Все политические партии имели в центре столицы свои офисы, им были созданы условия для политической борьбы, в центре города организовывались митинги, на всех выборах мы становились свидетелями реальной борьбы. Все помнят, насколько тяжело прошли для Гейдара Алиева выборы 1998 года. В то время борьба с Этибаром Мамедовым была очень сложной. Но Гейдар Алиев лучше других понимал, что и как надо делать.

...Гейдар Алиев не считал, что в стране не должно быть политической оппозиции. У него в руках были все возможности, чтобы подавить оппозицию, однако он этими возможностями не пользовался". (Ачыг фикир. 2010. 3 февраля).

По мнению бывшего министра иностранных дел Вилаята Гулиева, "Гейдар Алиев старался не подминать под себя инакомыслящих, а убеждать их. Наверное, многие помнят - в феврале 2001 года в Милли Меджлисе состоялось обсуждение путей урегулирования конфликта вокруг Нагорного Карабаха. Перед этим мы опубликовали на азербайджанском и русском языках почти засекреченные документы - все три предложения сопредседателей Минской группы ОБСЕ. По поручению президента я как министр иностранных дел выступил с докладом о проделанной работе, о ходе мирных переговоров.

Начались бурные дебаты. Президент сидел на своем месте в президиуме и внимательно слушал. Проправительственные депутаты торопились продемонстрировать свою лояльность, а оппозиционеры, наоборот, не хотели упускать еще один шанс покритиковать правительство и показать всем, какие они герои и патриоты.

Лидер "фронтовиков", депутат Али Керимли упорно добивался слова, а председатель Милли Меджлиса Муртуз Алескеров с таким же упорством не "замечал" его. Гейдар Алиев увидел это и обратился к спикеру:

- Муртуз муаллим, кажется, это Али Керимов просит слова. Дайте ему высказаться.

В стенографических отчетах Милли Меджлиса можно найти текст выступления Керимли и ответную речь Гейдара Алиева, где он силой правды и логики убедительно доказал всю несостоятельность и необоснованность выдвинутых депутатом-оппозиционером подходов к решению конфликта.

Или возьмем его знаменитую встречу с руководителями средств массовой информации республики, независимо от политического направления и отношения к правительству. В течение нескольких часов Гейдар Алиев терпеливо слушал их и отвечал на все, даже самые каверзные вопросы.

И что произошло? В следующем году Президент Азербайджана был единогласно объявлен "Другом журналистов".

Он всегда находил в себе силы, веру, волю вступать в словесную дуэль с самыми непримиримыми оппонентами. Умел бороться до конца. И это было главным источником силы и в политике, и в харизме Гейдара Алиева".

* * *

Гейдар Алиев до конца своих дней терпимо относился к бывшему президенту страны Эльчибею, не раз отмечал, что относится к нему с уважением, считает его "честным, порядочным человеком". Так, в интервью главному редактору газеты "Утро России" Юрию Белявскому (30 июня - 6 июля 1994 года) Гейдар Алиев говорил:

"К управлению республикой он (Эльчибей - Э.А.) был не готов, плохо представлял, что это такое. В этом я и усматриваю его несчастье, а в личной его искренности и порядочности нет причин сомневаться...

Я и сейчас отношусь к бывшему президенту с уважением. Нахичеванское село, где он живет, считаю неприкосновенной зоной. Некоторое время назад в Баку была подготовлена попытка покушения на меня. В процесс расследования выяснилось, что к ней причастен двоюродный брат Эльчибея, убежавший в то самое нахичеванское село. Я попросил не предпринимать попыток к захвату его там силой. Мне очень не хотелось бы причинять неудобства Абульфазу Эльчибею, он этого не заслужил". (Россия - Азербайджан. Новые взаимоотношения. Новые горизонты. Баку, 2002. С. 512)

Создав условия для возвращения Эльчибея в Баку в 1997 году, он позволил ему вновь заняться политической деятельностью. Во время первой после четырехлетней отсидки пресс-конференции экс-президент дипломатично признал, что в июне 1993 года у него не было опыта государственного управления, каким обладал Г.Алиев, и потому он не сумел справиться с С.Гусейновым, Р.Казиевым, А.Гумметовым, которые сыграли зловещую роль в тех событиях и, по сути, спровоцировали свержение власти Народного Фронта. Эльчибей назвал их преступниками, которые, по его словам, были завербованы разведывательными службами России. "К сожалению, мы не смогли их своевременно изолировать, - признался экс-президент, - это сделал Гейдар Алиев, и я оцениваю данный факт положительно".

Впоследствии, возобновив активную политическую деятельность, Абульфаз Эльчибей не раз резко критиковал Г.Алиева за некоторые аспекты внутренней и внешней политики. Одно из его высказываний едва не привело к судебному процессу над лидером ПНФА.

В те дни я опубликовала в российской "Общей газете" статью под названием "Алиев и Алиев", которую, говорят, пристально прочитал президент страны. Приведу из нее отрывок:

"25 января 1999 года в Баку должен начаться суд над лидером Народного Фронта Азербайджана, экс-президентом республики Абульфазом Эльчибеем. Ему было предъявлено обвинение по статье 188-6 УК АР в публичном оскорблении главы государства Гейдара Алиева.

В отличие от Эльчибея, его преемник - настоящий "мастер власти". За минувшее пятилетие Гейдар Алиев не раз демонстрировал виртуозное искусство вовремя и круто обезвредить своих политических противников.

При этом он не щадил не только врагов, но и недавних друзей и союзников, если они начинали путаться под ногами и мешать его грандиозным планам. Эльчибей, при всем его непомерном честолюбии, все еще не может отказаться от наивно-романтического желания выглядеть политиком "в белых перчатках". Он даже способен простить и вновь приблизить к себе друзей, некогда предавших его. Наверное, эта черта характера похвальна для рядового обывателя. Но насколько она приемлема для того, кто хочет добраться до самого верха и не свалиться вниз? Быть может, поэтому Гейдар Алиев обречен на власть, а Абульфаз Эльчибей - на оппозицию к ней. И в этом качестве они необходимы друг другу.

Минувшие пять лет нынешний глава государства и экс-президент Азербайджана просуществовали в состоянии нестабильного нейтралитета. Один старался не замечать другого. Слишком ретивое окружение обоих часто пыталось толкнуть их на открытое противостояние, будь то неоднократные попытки властей провести полицейскую операцию по разоружению телохранителей Эльчибея в селении Келеки или открытые призывы "общественности" вообще запретить Народный Фронт как политическую партию. И всякий раз что-то удерживало Г.Алиева от последнего шага. В случае с Эльчибеем он словно соблюдал некое джентльменское соглашение. Что давало повод для различных слухов о том, что экс-президент якобы поддерживает с Гейдаром Алиевым тайные связи. И чуть ли не согласовывает с ним каждый свой шаг.

Хрупкий нейтралитет был нарушен после президентских выборов 11 октября 1998 года. Эльчибей в них не участвовал, хотя Гейдар Алиев, "переступив через себя", обратился к нему в письменной форме и предложил присоединиться к предвыборной кампании. После 11 октября Эльчибей в числе других лидеров азербайджанской оппозиции отказался признать легитимность президентских полномочий Гейдара Алиева. Круг замкнулся, мосты были сожжены...

В начале ноября прошлого года на одной из пресс-конференций Эльчибей обронил несколько фраз о том, что Гейдар Алиев вместе с Евгением Примаковым в 70-е годы стояли у истоков создания Курдской Рабочей партии и опекали ее будущего лидера Абдуллу Оджалана и что по этому поводу у него в руках имеются соответствующие документы. Вскоре после этого Министерство юстиции возбудило против председателя ПНФА уголовное дело, обвинив его в оскорблении чести и достоинства президента страны.

Пожалуй, лучшего подарка оппозиции власти страны преподнести не могли. Расслабившаяся было после серии осенних уличных сражений, погрязшая во взаимных склоках и разногласиях азербайджанская оппозиция вновь воспряла, ощутив свою востребованность.

Шум вокруг будущего судебного процесса над лидером Народного Фронта поднят небывалый. Демконгресс и прочие организации оппозиционного толка принимают одно обращение за другим, грозя возобновить массовые акции протеста. Комитет по защите прав Эльчибея проводит серию встреч с зарубежными послами, с представителями международной общественности. Газеты пестрят претенциозными заголовками вроде "Это борьба добра со злом" ("Азадлыг" от 13 января), а соратники Эльчибея по демлагерю в своих интервью расценивают грядущий процесс как глобальный конфликт между старым коммунистическим мышлением и новым демократическим сознанием.

Рьяно взялись за дело и правоохранительные органы. Не дожидаясь окончания следствия по делу Эльчибея, судебные инстанции обязали газеты "Азадлыг" и "Ени Мусават" выплатить многомиллионные штрафы за то, что их корреспонденты опубликовали репортажи с пресловутой пресс-конференции экс-президента и повторили его обвинения в адрес Г.Алиева. Словом, королей как всегда играет свита. И, надо заметить, опять играет эту роль в утрированно-карикатурной форме.

Говорят, что Гейдар Алиев был настроен против возбуждения этого уголовного дела. Однако его переубедили. В конце минувшего года в Азербайджане была объявлена широкая амнистия. У президента была реальная возможность замять шумиху с "делом Эльчибея", включив пресловутую статью 188-6 в акт амнистии. Этого не произошло. И, следовательно, суд над лидером НФА состоится.

Неужели Эльчибей второй раз попадет за решетку в период пребывания у власти Гейдара Алиева? Признаться, верится с трудом. Ведь если тот арест четвертьвековой давности можно было списать на указующий перст высоких московских начальников, то в случае обвинительного приговора Эльчибею cегодня сей факт безусловно запишут на счет нынешнего президента. Вот только в какую графу - в актив или пассив?

25 лет назад перед советским судом стоял никому неизвестный учитель. Самое большее, на что могли отважиться его ученики, - это ровно неделю не посещать занятия в университете. Сегодня за Эльчибеем стоят тысячи его сподвижников по демократическому движению, а сам он известен далеко за пределами Азербайджана как фигура, несомненно, историческая. К этому факту можно относиться по-разному, но не принимать его во внимание нельзя". (Общая газета. 1999. 28 января-3 февраля)

К счастью, судебный процесс над экс-президентом тогда не состоялся, так как Министерство юстиции отозвало свой иск. Доведя температуру в оппозиционном лагере до "точки кипения", Гейдар Алиев, как всегда, вовремя погасил разгоревшийся пожар...

В апреле 2000 года Абульфазу Эльчибею, у которого был рак предстательной железы, сделали в Турции операцию, но в июне он вновь оказался в госпитале. Эльчибей скончался 22 августа в турецком военном госпитале "Гюльхане". Утром 24 августа в штаб-квартире Партии народного фронта Азербайджана началась церемония прощания с экс-президентом страны, после чего гроб с телом перенесли в здание Национальной Академии наук. В церемонии прощания принял участие и президент Гейдар Алиев. Он провел в зале более 10 минут, в течение которых сторонники Эльчибея, особенно женщины, вели себя крайне некорректно - оскорбительные выкрики в адрес Гейдара Алиева перемежались славословиями Эльчибея.

Из беседы с Анаром Мамедхановым:

"Очень часто были ситуации, в которых он меня поражал.

Я знаю людей, которые его не очень любили, но после похорон Абульфаза Эльчибея даже они его зауважали. Надо быть гениальным политическим лидером, чтобы сидеть с таким лицом, когда сзади орут кликуши, а он сидит, будто находится один в пустом зале. Потом встал, поклонился телу, и ушел. Это было гениально, будто смотришь фильм Феллини и думаешь, что сам так не сделаешь. Я этого никогда не забуду".

Ещё до смерти Гейдар Алиев поручил послу в Турции оказывать Эльчибею всяческую помощь во время его лечения, а после кончины выразил соболезнования родным и сторонникам Абульфаза Эльчибея, создал госкомиссию для организации его похорон. На вопрос журналиста о том, чем он при этом руководствуется,

Гейдар Алиев ответил:

"Да, я проявлял заботу о нём, вёл телефонные переговоры с руководством Турции, содействовал его переводу в лучшую клинику. Во-первых, потому что я Президент Азербайджана. И по Конституции взял обязательство защищать своих граждан - кто бы они ни были и как бы ко мне ни относились. Во-вторых, человек должен быть принципиальным: резким там, где должно, а там, где горе, болезнь, где смерть, нельзя вспоминать, что он организовывал против меня террор, был в оппозиции ко мне, заявлял, что Алиев должен уйти. Все это осталось в истории. Человек скончался. А в-третьих, как бы то ни было, он был Президентом Азербайджана. Пусть и один год. Как он президентствовал, что там произошло - это уже второй вопрос. Недопустимо не проявлять уважения к бывшему президенту". (Азер Мурсалиев. Гейдар Алиев: я всегда хотел, чтобы Азербайджан был независимым. Коммерсантъ. 2000. 5 сентября)
 

* * *

Гейдар Алиев очень хотел, чтобы Эльчибей и другие лидеры азербайджанской оппозиции померялись с ним силами в президентской гонке 1998 года. Однако непримиримая оппозиция, которая так и не смогла договориться о выдвижении единого кандидата в президенты, приняла решение бойкотировать выборы. Формальным основанием стал принятый 9 июня 1998 года Закон "О выборах Президента Азербайджанской Республики", который оппозиция окрестила "реакционным". Хотя данный закон прошел экспертизу в важнейших международных институтах, получил положительные отзывы Бюро по демократическим институтам и правам человека ОБСЕ, а также Венецианской комиссии Совета Европы.

И тогда Гейдар Алиев нашел в себе силы на неординарный для главы государства шаг: он публично обратился с заявлением в адрес лидеров оппозиционных партий с предложением принять участие в президентских выборах.

Вот текст этого заявления:

Председателю "Партии народного фронта Азербайджана" Абульфазу Эльчибею, председателю партии "Мусават" Исе Гамбару, председателю "Либеральной партии Азербайджана" Лале-Шовкет Гаджиевой - Баку, 4 августа 1998 года

"Как известно, согласно Закону "О Цент­ральной избирательной комиссии Азербай­джанской Республики", принятому Милли Меджлисом 15 мая 1998 года, предусмотре­но назначение 12 членов Центральной из­бирательной комиссии Милли Меджлисом Азербайджанской Республики, а других 12 членов - Президентом Азербайджанской Республики. В соответствии с этим 26 ию­ня 1998 года Милли Меджлис обсудил этот вопрос и согласно политической структуре парламента назначил 11 из 12 членов Цент­ральной избирательной комиссии. 6 из них предложены партией "Ени Азербайджан", 3 - от нейтральных депутатов, 1 - от "Партии национальной независимости Азербайджа­на", 1 - от партии "Демократической незави­симости Азербайджана", партии "Ана вэтэн", "Партии демократического просветительства Азербайджана", "Партии демокра­тических предпринимателей Азербайджа­на". На одно место в Центральной избирательной комиссии, предусмотренное для представителя ПНФА, эта партия не дала своего предложения.

23 июня 1998 года Президент Азербай­джанской Республики в целях определения 12 членов Центральной избирательной ко­миссии, назначаемых президентом на ос­новании Закона о Центральной избиратель­ной комиссии Азербайджанской Республи­ки, обратившись к политическим партиям, прошедшим государственную регистрацию в Азербайджанской Республике, просил их выдвинуть своих кандидатов для назначе­ния в Центральную избирательную комис­сию.

"Партия национальной независимости Азербайджана", находящаяся в оппозиции, представила свое предложение Президенту Азербайджанской Республики для назначе­ния члена в Центральную избирательную комиссию. Однако от Ваших партий до сих пор не поступило ни одного предложения. Учитывая необходимость организации Цен­тральной избирательной комиссии в целях обеспечения проведения выборов прези­дента Азербайджанской Республики, 26 июня 1998 года я назначил 7 членов. Вме­сте с тем в Центральную избирательную комиссию все еще не назначены 5 членов.

Вчера, 3 августа, между представителя­ми Исполнительного аппарата Президента Азербайджанской Республики и представи­телями Ваших партий состоялась встреча по поводу участия Ваших партий в выборах. Ваши представители выдвинули несколько предложений. Они внимательно изучены, и сегодня на второй встрече представителей Исполнительного аппарата Президента Азербайджанской Республики и представи­телей Ваших партий было отмечено, что часть этих предложений не связана непосредственно с президентскими выборами. Поэтому в их обсуждении сейчас нет необходимости.

Представители Ваших партий отметили возможность назначения на 4 из 5 мест, находящихся в распоряжении президента для назначения в Центральную из­бирательную комиссию, представителей Ваших партий. В то же время было отмече­но, что Президент Азербайджанской Республики в случае, если Ваши партии пред­ложат своих кандидатов в члены Централь­ной избирательной комиссии, пользуясь законодательной инициативой для продления срока сбора подписей на 10 дней, мо­жет обратиться в Милли Меджлис. Предста­вители Ваших партий сообщили, что Вы от­казываетесь дать представителей на 4 мес­та, выделенных для назначения в Централь­ную избирательную комиссию.

Это заявление вызывает у меня удивле­ние. Известно, что намного раньше начала избирательной кампании в Азербайджане Вы неоднократно заявляли о том, что Вы со своими партиями будете участвовать в этих выборах и выдвинете своих кандидатов. Затем при обсуждении законов "О выборах президента Азербайджанской Республики" и "О Центральной избирательной комис­сии" Вы выдвигали свои предложения, большинство из которых было принято пу­тем обсуждений законов, приема и внесе­ния дополнений и изменений в законы. Таким образом, учтены все предложения, обеспечивающие демократическое, сво­бодное и справедливое проведение в Азер­байджане очередных выборов президента. И в инструкциях, подготовленных и приня­тых сейчас Центральной избирательной ко­миссией, предусмотрены дополнительные меры для исполнения законов.

Как Президент Азербайджана, считая проведение 11 октября 1998 года очеред­ных выборов президента важным политиче­ским событием, считаю необходимым уча­стие в предстоящих выборах всех полити­ческих партий, политических сил и всех граждан. Уверен, что проведение в Азер­байджане президентских выборов еще раз подтвердит то, что наша страна следует курсом демократии, и это станет очеред­ным этапом ее развития.

Выборы президента имеют очень важ­ное значение в жизни молодого и незави­симого Азербайджана, для его сегодняшне­го дня и будущего. Каждый гражданин Азербайджана, каждая политическая пар­тия и общественная организация должны включиться в эту большую работу и внести свой вклад в ее осуществление на высоком уровне. В связи с исполнением принятых зако­нов о выборах принимаются и будут прини­маться все необходимые меры для того, чтобы органы исполнительной власти Азер­байджана достойно выполнили возложен­ные на них задачи.

Как Президент Азербайджана, глубоко понимая свою ответственность в проведе­нии очередных выборов президента, еще раз приглашаю Вас принять участие в этих выборах. Заявляю, что условия, представ­ленные нами Вашим представителям, оста­ются в силе. Думаю, что и Вы, как лидеры политических партий, подойдете к моему приглашению как к судьбоносному вопросу для нашего госу­дарства.

С уважением,

Гейдар Алиев,

Президент Азербайджанской Республики". (Бакинский рабочий. 1998. 6 августа).

Однако ни один из упомянутых в обращении лидеров оппозиции так и не зарегистрировал свою кандидатуру, предпочтя методам открытой политической борьбы традиционную "митинговщину" и нагнетание демагогической истерии.

Президентские выборы состоялись 11 октября 1998 года. По данным Центризбиркома, Гейдар Алиев получил 76,11% голосов избирателей и был избран президентом страны на второй срок уже в первом туре.

Хотя следует признать, что второй главный кандидат в президенты от Партии национальной независимости Азербайджана - Этибар Мамедов провел очень грамотную и агрессивную предвыборную компанию, а после оглашения итогов выборов объявил об их фальсификации и о том, что он получил много больше объявленных 11 процентов. Его сторонники провели ряд многочисленных акций протеста, которые в ряде случае привели к столкновению с властями. Тем не менее, президент Азербайджана вновь выступил с заявлением и предложил оппозиции продолжить диалог по основным вопросам внутренней и внешней политики во имя общенационального согласия и единства: "Я еще раз заявляю всем партиям и всем политическим структурам, находящимся в оппозиции, что власти Азербайджана готовы к любому диалогу". (Бакинский рабочий. 1998. 25 ноября)

* * *

В отличие от системной оппозиции, с которой Гейдар Алиев предпочитал все же общаться методом диалога, его отношение к бывшему Президенту Азербайджана Аязу Муталибову оставалось неизменным - он его откровенно презирал. Свое отношение к этому человеку он предельно ясно и четко изложил во время своего первого официального визита в Россию в июле 1997 года. Сначала во время пресс-конференции в пресс-центре МИД России, затем в интервью "Эхо Москвы". В те годы генеральная прокуратура Азербайджана добивалась выдачи Аяза Ниязовича Баку, где на него было заведено уголовное дело. Вот журналистам и было интересно: шел ли о Муталибове разговор во время встречи Ельцина и Алиева.

Вот ответ азербайджанского президента:

"Он (А.Муталибов - Э.А.) вообще не заслуживает того внимания, которое вы придаете ему. Он пять лет тому назад удрал из Азербайджана на военном самолете российских войск. Тогда он был президентом. Если кого-то избрали президентом, оказали доверие, он должен оправдывать это доверие и находиться на этом посту, управлять страной, обеспечивать безопасность своего народа... а он удрал, сел на российский самолет и пять лет скрывается здесь... Просто это вина некоторых людей в Российской Федерации, которые оказывают покровительство таким преступникам, как Муталибов... Ну хорошо, не справился, ну смылся, сбежал. Ну, Бог с тобой! Сиди, не рыпайся. Но он здесь выпендривается, отдельных людей калечит. Чем он их калечит? Он их вовлекает в свою преступную деятельность, с террористическими заданиями направляет в Баку, в Азербайджан, их там ловят, они попадают в тюрьму, естественно, получают наказания. Я считают, что он калечит этих людей. Эти люди, может быть, не совсем разбираются, не совсем понимают, в какой степени попадают под его влияние... Если бы он этими делами не занимался, то он совершенно нам не нужен, без него в Азербайджане чище. Зачем нам еще один сорняк тащить в Азербайджан?..". (Азербайджан-Россия. Новые взаимоотношения, новые горизонты. Баку, 2002. С.68, 73)

К сожалению, промуталибовские силы, объединившись с военной оппозицией, в 1994-м, 1995-м и последующих годах пытались путем государственных переворотов решить вопрос о смене верховной власти в стране. А когда это не удавалось, прибегали к попыткам решить "проблему" путем террора.

Власть обязана себя защищать

"В Азербайджане до 1993 года обычным явлением и даже нормой "морали" стало удовлетворение политико-экономических амбиций и интересов с помощью рэкета и вооруженных группировок. С ростом материальных возможностей этих сил, никогда не ощущавших силу закона, рос и их аппетит. Безнаказанность постепенно подтолкнула их к незаконной вооруженной борьбе за власть. Попытки государственного переворота в октябре 1994 и в марте 1996 годов были логическим результатом анархии, беззакония, царивших до 1993 года.

К числу исторических заслуг Гейдара Алирза оглу в ходе строительства суверенного государства в Азербайджане относится не только предотвращение попыток государственного переворота, реальной угрозы гражданской войны в стране, но и устранение условий и уверенности в том, что власть можно захватить незаконным путем, силой оружия, пролитой кровью. Он доказал, что народ готов встать на защиту оберегающих его интересы власти и лидера, как гаранта его настоящего и будущего существования". (Гидаят Оруджев. Гейдар Алиев и национальная политика Азербайджана. Баку. 2001. С 129)

За свою достаточно долгую жизнь Гейдар Алиев пережил несколько попыток покушения на свою жизнь. В советское время весьма странной была история с его внезапным инфарктом, про несостоявшееся покушение на Г.Алиева рассказывал российский журналист Андрей Караулов. В бытность Г.Алиева главой Верховного Меджлиса НАР также предпринимались попытки его физического устранения (об этом мы говорили в 5-й книге романа). Не прекращались эти зловещие попытки и после второго прихода Гейдара Алиева к власти - вспомним историю с турецким киллером Гасаном Току.

В принципе, и убивая его соратников, также метили в Гейдара Алиева.

Директор издательства "Азернешр" Аждар Ханбабаев, убитый в мае 1990 года, был первой жертвой и первой "черной меткой".

Сразу после подписания контракта следующими жертвами оказались ближайшие члены его команды - Афияддин Джалилов и Шамси Рагимов.

Обратимся к хронике событий, предшествовавших первой крупномасштабной попытке государственного переворота в Азербайджане.

20 июля 1994 г. в автомашину заместителя генерального прокурора Азербайджана была брошена граната. В результате теракта четыре человека получили ранения.

В ночь с 21 на 22 сентября 1994 г. был совершен побег из следственного изолятора МНБ Азербайджана. В числе бежавших - бывший министр обороны Р.Газиев, бывший заместитель министра обороны Б.Назарли, один из руководителей НФА А.Пашаев и лидер талышских сепаратистов А.Гумбатов.

29 сентября 1994 г. неизвестными были убиты заместитель председателя Верховного Совета республики А.Джалилов и начальник Особого управления при президенте Ш.Рагимов.

2 октября 1994 г. группа сотрудников Отряда полиции особого назначения во главе с братьями Махиром и Ровшаном Джавадовыми совершает вооруженное нападение на республиканскую прокуратуру.

4 октября 1994 г. вооруженные отряды сторонников С.Гусейнова в Гяндже при поддержке начальника городского управления внутренних дел осуществляют захват административных зданий, районного отделения МНБ, прокуратуры, телевидения, почты, аэропорта.

В ночь с 4 на 5 октября президент страны Г.Алиев обращается к народу и к верным ему воинским частям с просьбой защитить законную власть и Конституцию.

Конечно, с первых же месяцев совместной работы Гейдара Алиева и Сурета Гусейнова стало ясно, что в одной команде им не ужиться: молодой и амбициозный премьер отнюдь не желал оставаться на вторых ролях, наблюдая, как президент проводит независимую внутреннюю и внешнюю политику, сам определяет политическую стратегию и будущие ориентиры развития республики, да к тому же еще публично критикует правительство за те или иные недочеты в экономике. Вдобавок ко всему, Гейдар Алиев не желал выполнять договоренности и передавать под его контроль силовые ведомства.

Об этих претензиях к президенту знаю не понаслышке - однажды я выступила с репортажем по радио "Свобода", в котором слегка коснулась взаимоотношений президента и премьера. Независимый тон репортажа отчего-то не понравился премьер-министру, и меня пригласили к нему для разговора. Разговор был не из приятных, премьер-министр в чем-то упрекал меня, других журналистов, что-то пытался безуспешно объяснить. Во время беседы я ощутила степень эмоциональной угнетенности, в которой находился Сурет Гусейнов, и глубину его разочарования. Он-то рассчитывал совсем на другую роль! Конечно, он решил по-своему отомстить человеку, который посмел до такой степени не доверять ему, что даже нефтяной контракт 20 сентября 1994 года поручил подписать не ему, а первому вице-премьеру Фуаду Гулиеву. Болезненно самолюбивый и гордый красавец-премьер затаил смертельную обиду.

Уже к началу осени 1994 года стало ясно, что амбициозный полковник, недовольный своим второстепенным положением в руководстве стране, в той или иной форме выступит против законной власти. Бежавшие из-под стражи Рагим Газиев и Алиакрам Гумбатов считались людьми Сурета Гусейнова, а министром национальной безопасности являлся родственник премьер-министра - Нариман Имранов. Даже неосведомленному человеку было понятно, что без пособничества Гусейнова эти люди не смогли бы выбраться из следственного изолятора МНБ.

В калейдоскопе этих событий сплелись интересы экономической и военной оппозиции (политическая в лице Народного Фронта, партии "Мусават" и др. предпочла занять позицию сторонних наблюдателей). В эпицентре событий осени 94-го оказались премьер-министр Сурет Гусейнов и группировка заместителя министра внутренних дел Ровшана Джавадова.

Для того чтобы читатели могли понять суть претензий братьев Джавадовых, приведу отрывок из своей статьи "Восстание ОМОН", которая была опубликована в "Литературной газете" после изучения материалов уголовного дела об убийстве А.Джалилова и Ш.Рагимова.

ОМОН - ДЕЛО СЕМЕЙНОЕ.

"Отряд милиции особого назначения был создан в системе МВД тогда еще Азербайджанской ССР 26 марта 1990 года. В условиях, когда формирование национальной армии еще только начиналось, а пожар карабахской войны уже разгорелся вовсю, отряды ОМОН были призваны выполнять в первую очередь оборонную функцию. И надо заметить, что на первых порах они с этой задачей справлялись неплохо. Почти все бойцы ОМОН прошли "огонь, воду и медные трубы" на фронтах Карабаха. Десятки омоновцев полегли на полях сражений, многие были отмечены боевыми ранениями и правительственными наградами.

Летом 1991 года командиром одной из рот ОМОН стал молодой врач, лачинец Ровшан Джавадов. Справедливости ради следует отметить, что за спины товарищей он не прятался, воевал достойно и уже в конце 1991 года возглавил весь отряд милиции особого назначения. В 1993 году он пошел на повышение - заместителем министра внутренних дел, однако ОМОН по-прежнему был его епархией, которой он распоряжался почти бесконтрольно и куда даже министру внутренних дел "вход был строго воспрещен". С течением времени ОМОН превратился в замкнутую структуру (своего рода государство в государстве), которая фактически вышла из подчинения МВД и превратилась в автономное военизированное формирование.

Впрочем, подобная ситуация была достаточно характерной для Азербайджана периода 1991-1993 годов, когда каждый мало-мальски популярный политик, каждая партия имели свою дружину, свой боевой отряд, когда даже отдельные части Вооруженных сил республики были поделены "на сферы влияния". Именно поэтому в июне 1993 года гянджинец С.Гусейнов стремительно дошел до Баку со своей 709-й бригадой, не встретив по пути серьезного сопротивления. А простому автомеханику из Лянкярана А.Гумбатову удалось со своими молодцами захватить власть на юге Азербайджана.

Вакханалия больших и малых переворотов происходила на уровне района, города, поселка. Недавно Военная коллегия Верховного суда республики приговорила к смертной казни В.Гусейнова и трех его подельников. В 93-м году Гусейнов сколотил вооруженный отряд и провозгласил себя главой Самухского района. В послужном списке этого горе-руководителя - разбойные нападения на органы власти, убийства нескольких людей, в том числе прокурора этого района Шамкира Алиева, пытавшегося противостоять самоуправству семьи Гусейновых. Словом, синдром "матроса Железняка", становился в Азербайджане опасным прецедентом. Г.Алиев, став президентом, сразу же разглядел опасность "афганизации" Азербайджана и повел решительную борьбу с незаконными вооруженными формированиями.

ОМОН (в 1992 году его переименовали в ОПОН) до поры до времени не трогали, однако в начале 1994 года по Баку поползли слухи о том, что в недрах президентского аппарата готовится указ о ликвидации этой структуры. Возможность роспуска отряда, более чем Ровшана Джавадова, встревожила его старшего брата - Махира.

...В то время как Ровшан воевал со своим отрядом на фронте, Махир благополучно продвигался по служебной лестнице, переходя из одного уютного кабинета в другой. К 1992 году он уже "дорос" до прокурора одного из центральных районов Баку. Правда, амбиции его простирались много выше, но об этом чуть позже. Махир Джавадов был богатым человеком, "завязанным" на многих коммерческих фирмах. После того как его брат возглавил ОПОН, у Махира появилась надежная (и главное - бесплатная) охрана, а также многочисленные, хорошо вооруженные помощники, которые помогали прокурору приумножать свои богатства.

Ровшан Джавадов позволял брату распоряжаться личным составом ОПОН по своему усмотрению - одни опоновцы охраняли подступы к рабочему кабинету прокурора Хатаинского района, другие водили его машины и служили личными телохранителями, третьи выполняли на дому роль рабочей силы. Главное же - ОПОН помогал Махиру разбираться со своими многочисленными должниками. По распоряжению Махира Джавадова группы опоновцев не раз устраивали вооруженные разборки с "провинившимися"...

В одной из подобных вооруженных разборок ОПОН 2 октября 1994 года принял участие сам Джавадов. Парадоксально, но факт: прокурор, призванный стоять на страже законности, совершает противоречащий нормальной логике поступок. Он самолично возглавляет вооруженное нападение ОПОН на генеральную прокуратуру Азербайджана...".

В аппарате президента главным сторонником ликвидации ОПОН являлся начальник Особого Управления, полковник Шамси Рагимов. Летом был уже подготовлен соответствующий приказ. Тогда братьям Джавадовым удалось с помощью своих людей, работавших во властных структурах, добиться того, чтобы этот приказ положили под сукно. А жаль: если бы с ОПОН разобрались своевременно, можно было бы избежать трагических событий марта 1995-го...

После бандитского нападения ОПОН на органы власти и результатов предварительного расследования, которое показало, что исполнителями убийства Ш.Рагимова и А.Джалилова являлись сотрудники ОПОН, вновь встал вопрос о расформировании отряда. И вновь Джавадов отказался его выполнять, ретировавшись на свою базу в поселке 8 км. и забаррикадировавшись. Параллельно в Гяндже пришли в движение сторонники Сурета Гусейнова.

Близкие президенту люди впоследствии вспоминали, что ситуация в те дни была критическая. Мало кто верил в то, что президенту удастся выправить ситуацию и удержаться у власти. Характерная деталь: несмотря на то, что 3 октября президент объявил о введении в Баку чрезвычайного положения, а министр внутренних дел Рамиль Усубов отдал приказ по МВД о введении особого режима работы, к вечеру 4 октября центральный аппарат министерства опустел, большинство сотрудников самовольно покинули свои места.

Понимая, что наступил "час Х", президент решил опробовать метод, к которому однажды уже прибегнул в Нахичеване в октябре 1992 года. В ночь с 4 на 5 ноября Гейдар Алиев выступил в прямом эфире азербайджанского телевидения и призвал всех, кому дороги независимость и государственность Азербайджана, собраться перед президентским дворцом.

"Уважаемые соотечественники, дорогие братья и сестры!

Граждане Азербайджана! - набатом зазвучал по всем телевионным каналам голос Гейдара Алиева. - Всех, кому дороги независимость и государственность Азербайджана, я призываю собраться перед президентским аппаратом...

Для всех нас настал решающий момент. Мы переживаем судьбоносные мгновения. Те, кому действительно дорог Азербайджан, должны быть сегодня рядом с нами. Я приглашаю вас сюда, к аппарату президента. Я хочу видеть вас, я жду от вас помощи. Я прошу вас: давайте объединимся, давайте возьмемся за руки, чтобы разогнать черные тучи, нависшие над азербайджанским государством.

Я обращаюсь ко всему азербайджанскому народу. В эти минуты я приглашаю вас прийти сюда, я жду вас. Все - в поселках и деревнях, районных центрах и городах - поднимайтесь на защиту независимости Азербайджана. Защитите органы государственной власти республики, преградите путь провокационным силам...".

Из воспоминаний Еганы Мусазаде:

"А потом произошли события октября 1994 года. В числе первых, кто откликнулся на телевизионное обращение Гейдара Алиева в связи с попыткой государственного переворота, предпринятого братьями Джавадовами, была и я. В ту ночь, собрав немало людей, с флагом Азербайджана в руке я пришла на площадь перед зданием аппарата президента. Интересным было то, что среди людей, которые вместе со мной пришли на площадь, были и "фронтовики", и члены Партии национальной независимости. Люди, не считавшие себя "гейдаровцами", также, с флагами в руках, присоединились к собравшимся.

Обращение Гейдара Алиева было настолько содержательным и впечатляющим, что площадь в кратчайший срок заполнилась людьми. В ту ночь корреспондент АзТВ Физули Багир-заде попросил меня выразить свое отношение к происходящему, и я дала интервью, в котором заявила, что поддерживаю и впредь всегда буду поддерживать Гейдара Алиева и его политику".

Из беседы с композитором Исмаилом Гаджиевым:

"Сейчас снимают фильм, который охватывает мою творческую биографию, и видные деятели искусств - Таир Салахов, Омар Эльдаров, Фархад Бадалбейли - говорят в этом фильме. Так вот, Таир Салахов вспомнил о моих родителях.

"Был, - сказал он, - такой эпизод, которого я не могу забыть. Гейдар Алиевич обратился к народу и позвал всех к президентскому аппарату. Это было очень поздно по времени. Я пришел туда и вижу, идет восьмидесятилетний Джовдет Гаджиев, который пешком добрался до президентского аппарата. Какая должна быть самоотверженность, верность Гейдару Алиеву!". Отца в его возрасте вообще трудно было вытащить из дома. И вдруг он говорит: "Я должен туда пойти, раз Гейдар Алиевич зовет, значит, происходит что-то очень серьезное, и от каждого из нас зависит судьба Азербайджана".

В свое время я написала воспоминания о тех тревожных днях, так как в качестве корреспондента "Литературной газеты" и радиостанции "Свобода" находилась в гуще событий. Хочу привести их так, как они были написаны - "по горячим следам":

"Ночь со второго на третье октября 1994 года прошла очень тревожно. Журналисты-"оперативники", работающие в информационных агентствах и на радио, практически не спали. Мы перезванивались друг с другом, пытались выяснить подробности нападения ОПОН на прокуратуру, связывались то с МВД, то c президентским аппаратом. Так же напряженно прошел и весь день третьего октября. Мы ездили на базу ОПОН в 8-й километр, брали иитервью у самых разных людей, пытаясь составить объективное мнение о происходящем.

Помню, 4 октября я была вконец измотана и решила пораньше лечь спать. Ночъ, казалось, не предвещала ничего необычного. Около 11 вечера в мой рабочий кабинет вошел муж и встревоженно сказал: "Включи телевизор, диктор объявил, что сейчас будет выступление президента". Я бросилась к телевизионному экрану.

"Уважаемые соотечественники, дорогие братья и сестры!" - тревожно зазвучал знакомый голос. Еще не дослушав до конца его речь, но уже понимая, что над страной нависла опасность очередного государственного переворота и что президент фактически пошел ва-банк, напрямую обратившись за поддержкой к народу, я решила немедленно связаться с московским офисом радио "Свобода" и передать туда сенсационную новость.

Посмотрела на часы: начало двенадцатого. В эфире уже звучал последний выпуск информационной программы "Либерти лайф" - "Свобода в прямом эфире". "Поздно!" - в отчаянии подумала я, но номер все же набрала. Выслушав мою сбивчивую информацию, дежурный пo студии соединил меня с аппаратной, где выпуск вел директор московской студии, известный журналист Савик Шустер.

- Что у тебя, Эльмира? Говори быстрее, у меня всего минута времени...

- Сейчас пo телевидению с обращением к народу выступает президент Алиев! Говорит, что в Гяндже начался захват государственных обьектов, что премьер-министр исчез и не выходит с ним на связь. Он обратился к народу с просьбой выйти на улицу и защитить законную власть...

- Ты можешь выступитъ в прямом эфире? Через несколько минут мы подключим тебя к Праге...

- Попробую, - ответила я, почувствовав, как от волнения на лбу выступила испарина.

Мне и прежде приходилось вести репортажи в прямом эфире, однако, как правило, этому предшествовала небольшая подготовка. Сейчас же времени на то, чтобы собратъся с мыслями, не было. Голос президента еще звучал с экрана телевизора, а меня уже подключили к пражской студии радио "Свобода", и я фактически синхронно передавала обращение президента в прямой эфир. Голос мой дрожал от волнения, сбивался, а в конце я едва не расплакалась. По-видимому, мое волнение передалось сотрудникам московского бюро, потому что после того как меня вывели из эфира, в трубке раздался голос Савика Шустера. Обычно сдержанный, холодно-недосягаемый для нас, стрингеров, шеф московского бюро на сей раз заговорил с непривычно теплой, человеческой интонацией.

- Ты тоже идешь на площадь?

- Конечно, - ответила я.

- Будь осторожна. Мы за тебя волнуемся! - сказал мне на прощание коллега.

...Мы с мужем торопливо оделись и вышли на улицу. Старшей дочери поручили приглядеть за восьмилетним сынишкой. Мы не знали, что нас ждет в ночи, как обернутся события, однако ни минуты не сомневались, что сегодня наше место там - на площади, перед президентским дворцом. Удивительно: мой муж всегда был человеком вне политики, он не то что на митинги, на собрания никогда не ходил. Однако в эту ночь посчитал себя не вправе оставаться в стороне. Ибо понимал: решается судьба всей страны, а значит - и судьба его семьи, его детей.

Стоящие в переулке мужчины оживленно обсуждали выступление главы государства. Увидев нас, они замолчали.

- Вы куда? - спросил мужа один из соседей.

- Президент попросил нас прийти - мы не могли ему отказать, - шутливо отозвался муж.

Живем мы в нагорной части Баку. в старом квартале. В начале нашего пути улица, пo которой мы шли, выглядела угрюмой и безлюдной, однако пo мере приближения к центру она становилась все более оживленной. To из одного дома, то из другого торопливо выходили люди, направляясь в сторону президентского дворца. По мере приближения к месту событий тонкий людской ручеек превратился в полноводную реку. Люди шли сосредоточенно и молчаливо, хмуро и решительно. Многие торопились, почти бежали - как будто от каждого из них сегодня, сию минуту зависела судьба государства.

...Я поднялась на верхнюю площадку перед аппаратом президента. Постепенно сюда стали стекаться мои коллеги-журналисты. Все были радостно возбуждены, многие поздравляли друг друга, словно собрались на праздник. Мы понимали, что стали участниками грандиозного исторического события и что судьба предоставила нам редчайший шанс быть его летописцами.

В ту ночь азербайджанские журналисты оказались на высоте. Уже к утру информация о состоявшемся перед президентским дворцом митинге и о выступлении президента была передана по каналам крупнейших информационных агентств, радиостанций и телеканалов...".

* * *

В те драматические дни азербайджанский народ сказал свое решительное "нет" попыткам силового свержения законно избранной власти. Характерно, что рядом с президентом, как и в октябре 1992 года, вновь оказался писатель, публицист Сирус Тебризли, который блестяще провел импровизированный митинг перед президентским дворцом. Ровшану Джавадову не оставалось ничего иного, как появиться на площади перед дворцом и публично выразить поддержку президенту.

После того, как стало ясно, что отряды Ровшана Джавадова останутся "вне игры", мятеж в Гяндже был быстро подавлен. 6 и 7 октября армейские части восстановили контроль над городом, мятежники сложили оружие.

Сурет Гусейнов пытался было оправдаться, говорил, что непричастен к попытке государственного переворота. Однако его час уже пробил. 7 октября он был снят с поста председателя правительства, а прокуратура возбудила против него уголовное дело по 57-й статье (измена родине).

Любопытно, что Сурета Гусейнова не арестовали сразу, хотя для этого имелись все основания. Однако Гейдар Алиев, по-видимому, принял решение не мешать ему в выезде за пределы страны. Дело в том, что вокруг бывшего премьера все еще оставалось много вооруженных людей, которые были готовы защищать своего кумира до последней капли крови. А президент не желал кровопролития. Через несколько дней Сурет Гусейнов, заявлявший журналистам, что не чувствует за собой никакой вины и никуда уезжать не собирается, внезапно исчез из страны, а спустя какое-то время объявился в России.

Что касается Ровшана Джавадова, то президент из соображений общественно-политической стабильности и во имя национального согласия простил его и даже оставил на своем посту. Однако командир ОПОН жаждал большего.

"За свой нейтралитет он рассчитывал-таки получить вожделенный пост министра внутренних дел. Но назначения не последовало. Джавадов был сильно раздосадован: в конце концов, он ведь не какой-то мафиози, а видный лидер национального движения, герой Карабаха и т.д., искренне желающий быть полезным Родине. Беда в том, что его представления о пользе никак не вязались с велением времени. Он не понял, что эпоха вольных робин гудов прошла, что властям теперь нужны были не лихие разбойники, а дисциплинированные, верные слуги, оруженосцы и воины". (С.Чернявский. Новый путь Азербайджана. М., 2002. С. 152)

* * *

"Президент Гейдар Алиев понимал, что при входе в новую, более ответственную фазу решения комплексного национально-государственного кризиса вредны и опасны истерические выкрики и демонстрации потерявших веру в человечество. Замысел Гейдара Алиева состоял в консолидации среды противостояния в силу, в диалог - через демонстрацию общего пространства, в котором можно двигаться, несмотря на политические разногласия. Но вот как раз искать политических решений политические силы страны того периода не хотели...

Уходя от риска проявить свою конструктивную волю к сотрудничеству, они обнаружили слабость и вынуждены были перепрятываться под зонтик силы чужой. Упуская контроль над ситуацией, видя динамичное и поступательное утверждение силы президента, традиционная оппозиция всячески пыталась разрушить политический процесс. Это превратило плохих политиков в ослепленных игроков. Оппозиция, не способная создать силу внутри страны, стала ориентироваться на силы извне...". (Азербайджанские известия. 2009. 13 июня)

Эти слова азербайджанского политолога Рашада Рзагулиева в точности отражают политико-духовную трансформацию, происшедшую с Ровшаном Джавадовым и его немногочисленными сторонниками. В начале марта 1995 года руководимый Джавадовым ОПОН вновь встал на тропу войны с законной властью, причем на сей раз в роли идеологических вдохновителей и советников Р.Джавадова выступали представители иностранных спецслужб, среди которых, как ни прискорбно, были граждане Турции - Кенан Гюрель и Фарман Демиргол. (В книге И.Наджафова "Убийство в половине 12-го" (Баку, 2002, гл.7) подробно описаны предыстория и причины, приведшие к мартовскому мятежу ОПОН, а также участие в подготовке мятежа агентов иностранных спецслужб)

Формальным поводом к началу противостояния стала история с задержкой автоколонны в Газахском районе, которая под "крышей" ОПОН везла некий товар в Грузию. При этом представители власти действовали по закону, так как права на вывоз товара у владельца грузовиков не было. Так же как у ОПОН - права заниматься коммерческой деятельностью. Мы уже рассказывали о том, что Р.Джавадов и его люди зарабатывали предоставлением различных услуг коммерсантам, да и сами занимались торговыми операциями.

Произошла перестрелка, что явилось сигналом к началу мятежа: в ночь с 12 на 13 марта отряд казахской роты ОПОН во главе с верным сподручным Р.Джавадова - Эльчином Амираслановым захватил в Газахе и Акстафе здания местных органов власти. 13 марта Ровшан Джавадов в составе правительственной комиссии выезжает в Казах для проведения переговоров с людьми Амирасланова (?!). А вернувшись в Баку 14 марта, Джавадов приезжает на базу ОПОН в поселке 8 км., поднимает весь личный состав по боевой тревоге, выставляет вокруг базы усиленные посты и выдвигает ультимативные требования об отставке всего руководства страны во главе с президентом.

Судя по материалам уголовного дела № 20940 о мартовской попытке государственного переворота, Ровшан Джавадов провел переговоры с живущим в Москве Аязом Муталибовым и находящимся в Келеки Абульфазом Эльчибеем, рассчитывая на поддержку оппозиции. В ответ на это Джавадов обещал им создание коалиционного Государственного Совета.

Проявляя терпение и выдержку, Гейдар Алиев дал шанс мятежникам одуматься: он предложил им сдать оружие и разойтись по домам. К Джавадову были направлены парламентеры, в том числе его отец и мать, которые также уговаривали его одуматься и не проливать братской крови.

16 марта президент издал указ о помиловании всех сотрудников ОПОН, которые добровольно сдадут оружие и уйдут с базы. Часть опоновцев, вняв призывам главы государства, покинула своего "командира". К тому времени база ОПОН была плотно блокирована правительственными войсками. А в ночь с 16 на 17 марта, судя по официальной информации, группа сторонников Ровшана Джавадова предприняла попытку прорваться к центру города, прежде всего к президентскому аппарату, с оружием в руках. Тогда верные президенту воинские части пошли на штурм базы.

К сожалению, авантюра братьев Джавадовых унесла жизни 26 военнослужащих и 10 гражданских лиц. В целом же, увечья различной тяжести получили более 100 человек. Сам Ровшан Джавадов был ранен в ногу и по дороге в больницу скончался от потери крови. Его старший брат - Махир - сумел обойти полицейские кордоны и бежать из республики. В настоящее время живет на Западе, ведя жизнь политического эмигранта.

"...Мартовская попытка государственного переворота 1995 года закончилась сокрушительным поражением мятежников, - пишет в своей книге Иса Наджафов. - Незаконные вооруженные формирования братьев Джавадовых были разоружены, изъято огромное количество самого современого оружия и боеприпасов. Восстановлена обществено-политическая стабильность в республике.

Сильная верховная власть обязана уметь защищать себя и безопасность собственного народа, дабы страна не погрузилась в пучину гражданской войны и неуправляемого хаоса. В марте 1995 года руководство республики доказало, что обладает этим умением в достаточной степени. Достаточной для того, чтобы пресечь любые попытки узурпировать власть силовым путем. Весь мир получил наглядное подтверждение того, что президент Алиев не позволит превратить свое государство в "банановую" республику, в полигон политического экстремизма.

Силу власти в те дни ощутили и мятежники, и радикал-анархисты самой различной окраски. He случайно многие лидеры оппозиции поспешили дистанцироваться от братьев Джавадовых и их мятежных планов, хотя в первые дни бунта выражали им тайную или явную поддержку. После мартовских событий ни одна политическая партия, даже самой радикальной направленности, уже не рисковала открыто призывать своих сторонников к неконституционным способам замены власти. He только потому, что опасалась вполне реальных уголовных последствий (хотя и это - фактор немаловажный). Но и потому, что от этих призывов дурно пахло. Потому что это - нецивилизованные методы. Возросший уровень политической культуры общества - тоже своеобразный итог мартовских событий 1995-го года". (И.Наджафов. Убийство в половине 12-го. Баку, 2002. С. 318-319)

Пресс-секретарь Аяза Муталибова Расим Агаев, размышляя о ситуации марта 1992 года, когда его шеф безвольно покинул свой пост, даже не сделав попытки защитить законную власть, написал:

"Политический опыт тех лет поставил вопрос о защите власти. Ленин когда-то говорил: всякая революция лишь тогда чего-то стоит, если умеет себя защищать. И был прав. А власть? Если она опрокидывается силой, вопреки закону, конституции, праву и морали, она должна себя защищать или же понуро следовать велению толпы?

До Муталибова на этот вопрос предметно ответила китайская компартия. Жертвуя жизнями нескольких тысяч студентов, она сохранила безопасность государства и жизни миллионов, уберегла мир от величайшего потрясения.

Такова формула борьбы за власть и цена ее.

Тот, кто вознамерился взять власть силой, может быть остановлен только силой, освященной законом, ибо не нарушает справедливости, отвечающей хитростью на хитрость, мечом на меч.

Если же власть не в состоянии воспользоваться данным ему правом - это что угодно, только не власть". (Р.Агаев. З.Али-заде. Азербайджан. Конец второй республики. М., 2006. 299)

По мнению же российского политолога Станислава Чернявского, "заглянув в бездну гражданской войны, люди сочли за благо отступить от ее края. Несмотря на противоречивые чувства и мысли, которые вызывали у людей методы подавления мятежа, все-таки большинство поддержало власть в ее стремлении восстановить порядок и спокойствие. Авторитет Гейдара Алиева в массах еще больше вырос". (С.Чернявский. Новый путь Азербайджана. М., 2002. С. 155)

* * *

Не простив Гейдару Алиеву своего бесславного поражения, заговорщики начали настоящую охоту за президентом. На протяжении нескольких последующих лет террористы будут пытаться физически устранить Гейдара Алиева. И всякий раз на их пути будет вставать господин Случай, или, если угодно, Провидение, хранившее главу азербайджанского государства.

03/08/1995 12.00 НОВОСТИ "ИНТЕРФАКСА"

ПОКУШЕНИЕ НА ЖИЗНЬ ПРЕЗИДЕНТА АЗЕРБАЙДЖАНА

"Террористы, заложившие взрывчатку на железнодорожном мосту над автотрассой между центром Баку и аэропортом, намеревались произвести взрыв во время проезда под мостом президента Азербайджана Гейдара Алиева. Об этом говорится в официальном сообщении азербайджанского МВД, обнародованном вечером в среду в Баку. По уточненным данным министерства, 1 августа на мосту были обнаружены две металлические коробки, в каждой из которых находилось свыше 70 кг тротила.

В сообщении МВД утверждается, что взрывчатка была заложена сторонниками Ровшана Джавадова, бывшего заместителя министра внутренних дел Азербайджана, возглавившего в марте этого года мятеж отряда полиции особого назначения и убитого тогда же в перестрелке. На совещании у Г.Алиева руководителям силовых структур было дано в связи с этим указание усилить меры безопасности в общественных местах, аэропорту, на морском и железнодорожном вокзалах, в метро и наземном общественном транспорте".

Эта попытка теракта была раскрыта, как говорится, "по горячим следам". В конце июля 1995 года, вспоминает И.Наджафов, который в качестве первого заместителя генпрокурора курировал следствие, в Баку были арестованы бывшие сотрудники Отряда полиции особого назначения Яшар Мамедов и Бабек Велиев. Следствие выяснило, что эти двое были направлены в республику ближайшим сподвижником братьев Джавадовых - Эльчином Амираслановым (которому после мартовского мятежа ОПОН удалось скрыться).

После встречи в Москве с Аязом Муталибовым и Махиром Джавадовым, а в Харькове - с генералом Шахином Мусаевым - Амирасланов подготовил план террористического акта. В соответствии с этим чудовищным планом, исполнители должны были взорвать Сабунчинский мост, ведущий из Баку в аэропорт Бина, во время следования по нему президентов Азербайджана и Украины. Если бы огромной разрушительной мощи заряд тротила, заложенный под мостом и своевременно обнаруженный правоохранительными органами, сработал, - погибли бы не только президенты и члены их команды. Пострадали бы десятки, сотни мирных граждан, проживающих вблизи моста.

16/08/1995 21.00 НОВОСТИ "ИНТЕРФАКСА"

ПОПЫТКА ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕРЕВОРОТА ПРЕДОТВРАЩЕНА

"На днях в Азербайджане была предотвращена очередная попытка государственного переворота, сообщил в среду на заседании Конституционной комиссии президент страны Гейдар Алиев. Он отметил, что попытку переворота готовила группа бывших старших офицеров Министерства обороны. Этой группой руководили три бывших генерала - бывший начальник Генерального штаба Шахин Мусаев, бывший заместитель министра обороны Вахид Мусаев и бывший заместитель министра обороны Рафиг Агаев.

По словам президента Азербайджана, заговорщики арестованы, начато следствие. Он сообщил также, что переворот готовился с мая этого года: в частности, с этой целью перечисленные высокопоставленные офицеры посещали некоторые воинские части.

Г.Алиев отметил, что во главе заговора стоят экс-президент республики Аяз Муталибов, экс-министр обороны Рагим Газиев и бывший председатель Комитета государственной безопасности Азербайджана Вагиф Гусейнов. Официальные лица Азербайджана утверждают, что последние трое в настоящее время находятся в России".

Об этой последней, пожалуй наиболее громкой, попытке теракта против президента Азербайджана в "Новой газете" (Россия) рассказал журналист Олег Морозов. Приведу материал целиком.

Дождь лучше бронежилета.

Плохая погода спасла жизнь президенту Азербайджана Гейдару Алиеву.

"Террором в наш век никого не удивишь. Убийства Джона Кеннеди, Улофа Пальме, Индиры и Раджива Ганди, Анвара Садата, Ицхака Рабина - эти и другие преступления террористов до сих пор будоражат умы и
обрастают массой легенд. Как теперь выяснилось, не обходилось без подобных инцидентов и в благополучном, казалось бы, в этом отношении Советском Союзе. Вспомним хотя бы неудавшуюся попытку покушения на
Брежнева или загадочную гибель руководителя Белоруссии Петра Машерова. И все-таки во времена тоталитарного режима это скорее были лишь редкие исключения из правила.

Настоящий террор пришел к нам лишь после распада СССР. Его волна буквально захлестнула бывшие союзные республики, ставшие независимыми государствами. Причем речь не только о банкирах или политических деятелях относительно невысокого ранга, но и о персонах куда более значительных. Правда, если серьезность попытки покушения на Бориса Ельцина можно еще оспаривать или, по крайней мере, подвергать сомнению, то кровь Эдуарда Шеварднадзе видел весь мир. На днях закончился громкий судебный процесс в Азербайджане - так
называемое "дело генералов". За попытку организации государственного переворота и покушение на жизнь президента Азербайджанской Республики к различным срокам лишения свободы были приговорены двадцать человек. Редакция располагает достоверными сведениями, которые дают ясное представление, как развивалась эта поистине детективная история...

Как теперь выяснилось, уже в апреле 1995 года в республике стали готовиться к очередной, третьей по счету, попытке свержения законной власти. На этот раз инициаторами путча стали генерал Шахин Мусаев и
полковник Вахид Мусаев (первый, кстати, уже к тому времени находившийся в бегах, специально для этой цели был тайно доставлен в Баку полковником Мусаевым из украинского Кировограда). 10 мая 1995 года в селе Мамедли, в ресторанчике "Янардаг", состоялась первая важная встреча главных заговорщиков, на которую был
приглашен и командующий в то время внутренними войсками республики генерал Рафик Агаев (Здесь российский журналист ошибается. Рафик Агаев к моменту заговора был уже бывшим командующим внутрернними войсками и являлся гражданином Российской Федерации-авт). Здесь генералу Агаеву было недвусмысленно
предложено стать одним из руководителей нового путча, и его согласие было получено. На этой же встрече Агаеву поручается важная миссия - он должен как можно скорее отправиться на юг республики, в Лянкяран, и провести тайные переговоры с уже известным нам удачливым беглецом Алиакрамом Гумбатовым.

Свою миссию генерал Агаев выполнил более чем успешно: с Гумбатовым была достигнута принципиальная договоренность о совместном выступлении мятежников в Баку и в этом южном регионе республики одновременно, час в час, минута в минуту.

Как предполагалось, это должно было привести в растерянность население, а законную власть повергнуть в смятение и парализовать. Тщательный план переворота разрабатывался под руководством генерала Шахина Мусаева. Надо отдать ему должное: по всем меркам военной стратегии и тактики план представлял собой совершенство террористической мысли и должен был сработать безупречно. В первую очередь предусматривался захват зданий президентского аппарата, Милли Меджлиса, министерств национальной безопасности, обороны, внутренних дел. Затем - Гостелерадио и наиболее значительных объектов связи. Все
важнейшие магистрали Баку при этом должны были быть заблокированы тяжелой военной техникой.

Впрочем, немалой, если не главной, проблемой для заговорщиков оставался вопрос: как поступить с самим президентом? Сошлись на одном: авторитет Алиева в народе высок. И живой Алиев - в изгнании или даже в
самой неприступной бакинской тюрьме - будет постоянно представлять для заговорщиков реальную угрозу. Значит, выход один: президента необходимо ликвидировать. Причем начинать мятеж следует именно с этого, и только уж потом - все эти захваты зданий и танки на столичных дорогах.

Способ ликвидации, а проще говоря, убийства был выбран достаточно изощренный: убить президента было решено при его возвращении из очередной зарубежной поездки, в момент посадки самолета. Чтобы сделать это наверняка, на сто процентов, заурядным гранатометом или даже базукой едва ли обойдешься. Требовалось оружие более точное и мощное. Ни много ни мало - зенитно-ракетный комплекс. И такой комплекс мятежники заполучили. Используя свои обширные связи в национальной армии, полковник Вахид Мусаев сумел договориться с командиром одной из воинских частей. Свою роль сыграла алчность: Мусаев объяснил, что комплекс готовы купить чеченцы, что сулило немалую прибыль. Ведь цена такого комплекса с одной ракетой - по меньшей мере 26 тысяч долларов.

В ночь на 27 мая 1995 года ракетно-пусковой механизм и две ракеты к нему типа "Игла-1" были тайно вывезены из части и доставлены в Баку. Но в столице столь громоздкое оружие хранить было небезопасно, и в тот же день по личному приказу полковника Мусаева его переправили в поселок Нардаран, расположенный рядом с аэропортом, где спрятали на одной из дач. Заблаговременно было выбрано и место площадки для установки пускового комплекса - укромное местечко вблизи Нардаранского каменного карьера, недалеко от поселка Маштага. Выбор места определялся еще и тем, что самолеты, прибывавшие в Баку, как правило, заходили на посадку именно со стороны Маштага.

Зенитную ракету N 011723 типа "Игла-1", запасную батарею и пусковой механизм заговорщики доставили сюда и надежно укрыли в конце июня 1995 года. Возвращение президента из очередной зарубежной поездки ожидалось 2 июля. Первоначально все шло по задуманному плану. Вхождение президентского лайнера в воздушное пространство Азербайджана, а затем и самого Баку мятежниками контролировалось четко - для этого у них имелись необходимые средства связи. Но случилось непредвиденное: резко ухудшилась погода. И президентский самолет вынужден был зайти на посадку не со стороны поселка Маштага, как на то рассчитывали заговорщики, а со стороны совершенно противоположной - поселка Говсан.

Так волею случая была спасена не только жизнь президента Республики Азербайджан, но и жизни еще 54 человек - членов официальной делегации и экипажа. В сущности, была спасена и сама страна - от очередного потрясения и хаоса". (Новая газета. 1997. 17 февраля)

Кстати, это была та самая поездка в Болгарию и Румынию, когда, узнав о моем статусе Секретаря Союза писателей республики, Гейдар Алиев включил меня не в состав журналистской бригады, а в официальную делегацию. Хотите верьте - хотите нет: по возвращении мы, группа литераторов, долго беседовали с Гейдаром Алиевым на разные темы, а прощаясь, я попросила его быть осторожнее и беречь себя. На что он ответил, махнув рукой по своей привычке: "Не беспокойся. Меня Аллах бережет, потому что я еще нужен своему народу".

Когда спустя несколько месяцев нам стали известны подробности готовившегося против самолета теракта, меня пробрал озноб: не от страха за собственную жизнь (профессия журналиста приучила меня быть фаталистом), а от осознания того, что Гейдар Алиев как-то мистически мог предугадать ход событий и, казалось, был незримо связан с какими-то высшими силами мироздания. Может, это как раз то, что мы называем "гениальностью"?

И еще об одном громком теракте, который, к сожалению, на сей раз удался, мне бы хотелось вспомнить. 21 февраля 1997 года в подъезде своего дома убили самого знаменитого из партийных соратников Гейдара Алиева - академика Зию Буниятова. Этот человек всегда плыл против течения, прославился своим диссидентским характером и бунтарскими выходками (не случайно З.Буниятов почти всю войну прослужил в штрафном батальоне, и за отчаянный героизм и мужество был удостоен звания Героя Советского Союза).

Вскоре после злосчастных событий в Сумгаите, инспирированных спецслужбами и армянскими провокаторами, появилась большая статья академика "Почему Сумгаит?", взорвавшаяся как бомба и расходившаяся в ксерокопиях и перепечатках по всему миру.

В своей статье о Зие Буниятове ученый и публицист Вилаят Гулиев вспоминает, как вскоре после начала карабахских событий, когда в НКАО были убиты первые азербайджанцы, партийный руководитель республики Кямран Багиров собрал совещание представителей общественности. В числе других был приглашен и академик З.Буниятов. Обсуждался извечный вопрос: "Что делать?"

Первым слово предоставили Зие Мусаевичу. Его короткое выступление прозвучало, как выстрел, и здорово испугало партийных функционеров. Без излишних предисловий он сказал:

- Надо вооружать народ. Другого выхода я не вижу!

Кямран Багиров попытался смикшировать опасную ситуацию, укоризненно заметив:

- Зия Мусаевич, сейчас нам не до шуток.

"Хотя, - замечает В.Гулиев, - Зия муаллим отнюдь не шутил... И последующий ход событий лишь подтвердил, насколько был прав и дальновиден старый боец. Быть может, если бы на начальной стадии конфликта были предприняты решительные меры, армянская оккупация не приняла бы столь широких масштабов". (В.Гулиев. Материалы последних лет. Баку. 2009. С. 576-577)

Наверное, было бы наивным утверждать, что в долгой истории взаимоотношений Гейдара Алиева и Зии Буниятова все было идиллическим: авторитарный руководитель, привыкший к беспрекословному подчинению, и академик-"хулиган", человек, абсолютно внутренне свободный, привыкший делать и говорить, что думает. И все же, как это ни парадоксально, они питали друг к другу безмерное уважение - и в советское время, и в период независимости.

Во второй книге романа мы рассказывали о том, как первый секретарь ЦК Компартии республики Гейдар Алиев присудил в 70-е годы государственную премию Зие Буниятову за книгу "Азербайджанское государство Атабеков", как защищал его от нападок армянских и проармянских научных кругов.

В свою очередь, Зия Мусаевич открыто поддержал Гейдара Алиева, встав во весь рост своей масштабной фигуры во главе группы интеллигентов, которая поставила цель привести Алиева вновь к руководству страной. Гейдар Алиев ценил академика за честность, смелость, искренность, хотя и не всегда с ним соглашался по ряду вопросов. Он сделал Зию Мусаевича своим заместителем в партии "Ени Азербайджан", а потом порекомендовал избрать его в первый парламент независимого Азербайджана.

Известие об убийстве верного соратника и большого ученого потрясло президента. Об этом свидетельствовала и эмоциональная речь на траурной панихиде по убиенному академику-фронтовику. Гейдар Алиев расценил это зверское убийство как "преступление против азербайджанской государственности, против азербайджанской независимости", как "террор против руководства республики".

Убийство академика Зии Буниятова стало одним из самых громких и загадочных преступлений конца ХХ века. Какие только версии не выдвигались в СМИ в связи с этим преступлением. Однако все версии отпали, когда в поле зрения следствия оказалась группа молодых людей, составлявших костяк азербайджанского филиала международной террористической группировки "Вилаяти Эль-Фатих Хезбуллах".

Как явствует из материалов уголовного дела, почти все члены группы прошли обучение в специальном лагере неподалеку от Тегерана. В течение трех месяцев они приобретали навыки ведения диверсионной работы: использование взрывчатых веществ, слежка, работа с шифровкой, наружное наблюдение и т.п. Затем их по подложным паспортам нелегально переправили обратно в Баку. В ходе следствия были обнаружены и явочные квартиры, приобретенные на имена членов группировки, и целый арсенал оружия для проведения будущих террористических операций.

Подследственные рассказали, что их духовные руководители подписали Зие Буниятову смертный приговор, объявив его членом израильской спецслужбы Моссад и обвинив в том, что он якобы распространял сионизм в Азербайджане.

К чести азербайджанских спецслужб, это был последний из удавшихся политических терактов на территории Азербайджана.

* * *

Главной причиной того, что все заговоры и мятежи в Азербайджане после прихода к власти Гейдара Алиева были обречены на провал, является то обстоятельство, что президент обладал поистине безграничным кредитом народного доверия. И он этим кредитом всегда пользовался очень бережно: никогда не давал народу популистских обещаний, не убаюкивал его несбыточными мечтами, а главное - он никогда не предавал его. Поэтому когда Гейдар Алиев говорит о своей глубинной связи с народом, ему веришь:

"Делом всей моей жизни было служение бесконечно любимому азербайджанскому народу, нашему государству, экономическому, политическому, духовному развитию страны. Все силы и веру на этом пути я черпал в нашем мудром и благодарном народе. В самые трудные мгновения, в самых сложных ситуациях я опирался только и только на народ. Это давало мне выдержку, веру и обеспечивало успех". (Гейдар Алиев. Наша независимость вечна... (на азерб. языке). Баку, 1998, т. 2. С.215)