Феерический "Севильский цирюльник" на сцене Театра оперы и балета

Каждая постановка "Севильского цирюльника" Дж.Россини - это настоящий оперный праздник не только для ушей, но и для глаз, и гарантированный аншлаг в зале (даже меломаны-интеллектуалы порой не прочь расслабиться от душераздирающих оперных драм не менее великих итальянцев).

И в опере, и в самой постановке отечественного Театра оперы и балета - никаких "игр разума", по-настоящему комическая игровая опера, полная шуток и чарующего юмора, в котором есть все: любовь, интрига, комизм (с хрестоматийным для комического сюжета приемом с переодеванием), барочная роскошь - люстра, канделябры, парики, кринолины, веера. Словом, все то, что составляет суть барочной оперы.

А появление в афише интернационального дуэта исполнителей, - белорусского баритона Владимира Громова в титульной партии и украинского тенора Миколы Шуляка в амплуа героя-любовника графа, заинтриговало бакинского зрителя не меньше запутанной фабулы россиниевского шедевра.

В центре сюжетной канвы по первой одноименной пьесе комедийной трилогии французского драматурга П.О.Бомарше - проделки плутоватого цирюльника Фигаро, который (не бескорыстно) помогает двум влюбленным - графу Альмавиве и красавице Розине, несмотря на яростное сопротивление подозрительного опекуна Розины - доктора Бартоло, имеющего свои виды на нее (вернее, на ее приданое) и интригана Базилио. После ряда комических перипетий и титанических усилий Фигаро (деньги он отработал честно и сполна), финал оперы приводит капризную красавицу и ее незадачливого воздыхателя к счастливой свадебной развязке.

Под стать сюжету и сама постановка: она напоминала яркую праздничную упаковку, содержимое которой ничуть не уступает ее красочной оболочке. Все очень динамично, легко, как и сама музыка гениального композитора - живая, смешная, жизнеутверждающая. А главное, у всех исполнителей был кураж, азарт; они не без удовольствия озорничали на радость публике.

Но, все-таки, в музыкальном театре первична музыкальная составляющая и, в этом отношении, отечественные исполнители смотрелись гораздо предпочтительнее своих именитых зарубежных коллег (видимо, южная энергетика и темперамент не менее важны в солнечной музыке пезарского композитора).

На вершине зрительских симпатий оказался наш роскошный бас Али Аскеров в партии "двойного агента" Базилио. Уже после его первого (и просто шикарного) исполнения знаменитой арии "La calunnia" ("Клевета - в начале сладко"), весьма правдиво раскрывающей механизм формирования слухов и сплетен, Али Аскеров смог в полной мере продемонстрировать весь потенциал своего не менее шикарного голоса, в зале раздались первые аплодисменты и крики "Браво!". И, воодушевившись столь теплым приемом, Али Аскеров продолжил комедийную линию в сцене, взяв последнее сочное "фа" и задержав его вплоть до своего выхода со сцены, вызвав смех и восхищение фантастически долгим дыханием исполнителя и, как следствие, новый шквал аплодисментов публики.

Хрустально-чистое сопрано Инары Бабаевой-Розины просто идеально для сложнейших барочных колоратур россиниевского оперного опуса. Одна из самых очаровательных и, с позволения сказать, "мюзеттистая" отечественная прима кружила слушателям голову не только феерическими пассажами и чистыми "верхами", с которыми не каждое колоратурное сопрано справится, но и непосредственным актерским обаянием. И, наблюдая за искристой аурой и этой непосредственностью ее героини, становится понятно, почему в свое время И.С.Тургенев, увидев отнюдь не блиставшую красотой Полину Виардо в партии Розины, влюбился в нее на всю оставшуюся жизнь. Видимо, флюиды южных исполнительниц, вкупе с не менее лучезарной музыкой Россини, действуют на слушателя посильнее всяких любовных заговоров и напитков.

Ее партнер и возлюбленный по сцене - украинский тенор Микола Шуляк, уже знакомый бакинскому зрителю по довольно успешно исполненной партии Герцога в "Риголетто", на сей раз, оставил неоднозначное впечатление. Для барочной оперы голосу не хватает легкости и полетности, особенно это было заметно в первом акте (вызвала вопрос чистота интонирования серенады). И на фоне невыразительного и бледноватого по тембру пения Миколы Шмуляка, голос отечественного тенора Турала Агасиева в партии слуги графа Фиорелло выглядел предпочтительнее, не говоря уже об актерском аспекте (дирижировал импровизационным оркестром на сцене, как заправский дирижер).

Чуть лучше был исполнен второй акт и в плане вокального исполнения, и в плане актерского воплощения (моментами, весьма убедительно выглядел граф, переодевшийся и изображавший подвыпившего капрала). Однако общее благоприятное впечатление подпортили "кружевные" россиниевские пассажи (техника исполнения пассажей явно небезупречная), которые либо были пропеты тяжеловато, либо вовсе были смазаны.

Нельзя не восхищаться комедийным талантом Акрама Поладова-Бартоло. В комических партиях отечественный баритон совершенно раскован и чувствуется, что сам исполнитель получает удовольствие от процесса игры. Просто диву даешься, как интеллигентный и спокойный по жизни интроверт А.Поладов на сцене преображается в своих экстравертных героев, да так замечательно, что заставляет публику улыбаться на протяжении всего спектакля. Не говоря уже о восхитительно и легко исполненных скороговорках (на памяти автора этих строк, впервые не исполнитель, а оркестр "догонял" певца). И, глядя на столь обаятельного Бартоло, зритель терялся в догадках, почему красавица Розина предпочла графа-М.Шуляка, а не обаятельнейшего доктора-А.Поладова.

Центральной фигурой, определяющей "температуру" этого легкого искристого оперного опуса, является титульный герой Фигаро - персонаж, воссоздающий образ эдакого "человека-оркестра" (он и цирюльник, и лекарь, и аптекарь, и ветеринар, и самый проворный сводник в городе). У обладателя счастливой внешности, белорусского баритона Владимира Громова, уже в Баку сформировалась "армия" почитателей (точнее, почитательниц) его таланта. И все же, насколько великолепно В.Громов перевоплощается в образы оперного каудильо (злодея), настолько особого впечатления не производит его испанский плутоватый герой. Голос у В.Громова плотный, объемный, но к барочным фиоритурам особо не располагает. Да и сценический реквизит в его руках - портфель - вызывал некоторое недоумение: откуда в XVII веке современный атрибут? То ли это тонкий троллинг (как элемент буффонады), то ли ...

Очаровательное впечатление оставила Сабина Асадова, колоритно воплотив образ служанки-Берты и не менее выразительно, ярко исполнив свою арию "Il vecchiotto cerca moglie" ("Старичок решил жениться"). Весьма картинно смотрелся Фирус Мамедов в роли офицера, отпускающего очередного мажора, убоявшегося имени и звания Альмавивы. Роль маленькая, но прочерчена рельефно - первое выступление на сцене с повязкой на одном глазу бравого вояки (эдакий севильский Кутузов) и, забыв о больном глазе, он убирает повязку при чтении документов графа (видимо, богатство и титул способны раскрыть глаза, лицезрея особу, обладающую оными регалиями и закрыть глаза на его "шалости").

И, внимательно наблюдая за комическими перипетиями музыкального воплощения комедии Бомарше, автор этих строк поймала себя на мысли, что забыла об оркестре под руководством Эйюба Гулиева сразу же после блестяще исполненной увертюры. Когда оркестр своим тонким и деликатным аккомпанементом не "отвлекает" зрителей от певцов и разворачивающегося сценического действия, - истинные ценители оперы уже получают эстетическое удовольствие, и именно это есть в опере самое ценное.

Улькяр Алиева