Индийские махинации на Южном Кавказе провалились

Мирное соглашение между Азербайджаном и Арменией, достигнутое при посредничестве президента США Дональда Трампа 8 августа 2025 года, открыло не только новые возможности для взаимодействия и региональной стабилизации, но и выявило формирование новой конфигурации влияния. Южный Кавказ вновь оказался на пересечении интересов как региональных, так и внерегиональных держав. Многие из этих акторов не имеют с регионом общих границ, однако стремятся встроить его в собственные геополитические расчеты. На этом фоне традиционные центры силы - Россия, Турция и Иран - сохраняют влияние, хотя уже не в прежнем, безусловном формате. Все более заметной становится и внешняя линия противостояния, ранее считавшаяся периферийной для Кавказа. Яркий пример - соперничество между Индией и Пакистаном, которое теперь все чаще проецируется на регион через инфраструктурные, логистические и технологические инициативы.

Как передает Day.Az, об этом говорится в статье Дани Авриэля, опубликованной на страницах онлайн-издания The Washington Outsider.

Представляем полный перевод материала:

В региональной политике Индия последовательно ориентировалась на Армению, тогда как Пакистан выстраивал союзнические отношения с Азербайджаном. До недавнего времени именно эта конфигурация определяла политическую и военно-техническую логику Южного Кавказа. Однако по мере продвижения постконфликтной стабилизации данный каркас начал давать сбои, что свидетельствует о формировании более сложного и многоуровневого баланса сил.

Ключевой сигнал: дипломатический прорыв на полях ШОС

Первые признаки изменений стали заметны в конце лета 2025 года. 31 августа - 1 сентября, на полях саммита Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), было объявлено о достижении договоренности между Арменией и Пакистаном об установлении дипломатических отношений. Этот шаг обозначил новые контуры региональной динамики и предвосхитил пересмотр прежней архитектуры внешней политики, в рамках которой Индия, Пакистан, Армения и Азербайджан выступали в качестве ключевых игроков.

Сближение между Арменией и Пакистаном, однако, не следует рассматривать как изолированный дипломатический эпизод. Пакистан давно встроен в устойчивую связь с Китаем, где политические решения последовательно подкрепляются логистикой и инфраструктурой. В отличие от индийского подхода, ориентированного на маршруты через Южный Кавказ в логике связки Персидский залив - Черное море, китайско-пакистанская конфигурация продвигает альтернативную модель логистики: Китай - Южный Кавказ - Европа, минимизируя зависимость от индийских транзитных решений.

В этом контексте Южный Кавказ приобретает иное значение - не как периферийное направление, а как элемент более широкой системы взаимосвязанных коридоров. Для Армении этот сдвиг особенно чувствителен. До недавнего времени Ереван находился на перекрестке между направлением Персидский залив - Черное море и Средним коридором. Последний все в большей степени вписывается в логику текущей американской инициативы, известной как "Маршрут Трампа" (TRIPP) - логистического коридора, проходящего через Армению и являющегося частью Среднего коридора. Присоединение Армении к Среднему коридору означает охлаждение по отношению к альтернативному проекту "Персидский залив - Черное море", призванному соединить Индию с Европой через Иран, Армению и Грузию. Это, в свою очередь, снижает перспективы союзнического взаимодействия Армении с Индией до уровня обычного партнерства.

Китай, в отличие от Пакистана, присутствует в Армении уже достаточно давно и не ограничивается политическими декларациями. На территории Армении функционируют девять сейсмологических лабораторий под контролем Института геофизики Китайского управления по землетрясениям. Формально запущенный в 2023 году как проект научного сотрудничества, он тем не менее предоставляет Пекину прямой доступ к геологическим и инфраструктурным данным. Эту картину дополняют регулярные заявления Китая о готовности участвовать в развитии армянской атомной энергетики - сферы с очевидным двойным, в том числе технологическим, назначением.

В совокупности эти элементы укладываются в логику "Цифрового Шелкового пути", где инфраструктура, данные и энергетика выступают инструментами долгосрочного влияния. Если ранее Южный Кавказ воспринимался преимущественно как проекция индо-пакистанского соперничества - по аналогии с конфликтом в Кашмире, - то сегодня данная рамка утрачивает актуальность. На первый план выходит гораздо более жесткая и системная конкуренция между Индией и Китаем, в рамках которой Пакистан выступает связующим и операционным элементом. Восстановление дипломатических контактов с Арменией лишь формализует этот сдвиг.

"Сестринский расчет" в индийско-азербайджанских отношениях

В период, когда Армения фактически обещала "связать себя брачными узами" с индийским маршрутом, Нью-Дели активно применял различные инструменты давления на Азербайджан. До саммита ШОС Индия ограничивала экономические и дипломатические возможности Баку. В первой половине 2025 года туристический поток из Индии в Азербайджан сократился почти на 9 процентов - со 117 тысяч до 105 тысяч человек. Это частично объяснялось поддержкой Азербайджаном Пакистана во время кратковременной индо-пакистанской эскалации. Несколько индийских туристических компаний отменили поездки в Азербайджан, наглядно продемонстрировав, как политическое противостояние переходит в гуманитарную и экономическую плоскости.

Давление оказывалось и на международных площадках. На том же саммите ШОС, где Армения оформила дипломатические контакты с Пакистаном, Индия заблокировала заявку Азербайджана на полноправное членство в организации. Азербайджанские дипломаты подчеркивали, что этот шаг был предпринят на фоне решений, принятых Исламабадом в координации с Баку.

Подобная тактика применялась и ранее. В 2024 году на COP29 в Баку Нью-Дели воспрепятствовал принятию пакета климатического финансирования для развивающихся стран на сумму 300 млрд долларов - эпизод, совпавший с активной антиазербайджанской кампанией Армении. Этот случай продемонстрировал глубину политической вовлеченности индо-армянского сближения, однако не привел к ожидаемому результату.

Расчет завершен

По-видимому, в Ереване пришли к выводу, что ресурс эксплуатации "арийской сестры" в антиазербайджанских целях исчерпан, а сближение с Пакистаном больше не несет риска утраты потенциальных дивидендов по индийской линии. В этом контексте решение Армении инициировать институционализированный диалог с Пакистаном стало маркером завершения прежнего внешнеполитического цикла. Речь идет уже не о символических контактах: стороны обсуждают детали открытия пакистанского посольства в Ереване, тем самым закрепляя поворот Армении к китайско-пакистанской оси и переводя данный вектор из разового маневра в долгосрочную стратегическую ставку.

Во время Карабахской войны и в последующие годы Армения последовательно извлекала максимальную выгоду из взаимодействия с Нью-Дели - как в военной, так и в дипломатической сферах. Поставки вооружений, подготовка личного состава и политическая поддержка рассматривались в Ереване как ключевые компенсаторы утраченного баланса сил. Даже в послевоенный период, вплоть до подписания мирного соглашения в августе 2025 года, это сотрудничество сохраняло практическую интенсивность: по ряду оценок, в 2022-2024 годах на индийские вооружения приходилось до 43 процентов армянского военного импорта.

Формально индийская линия продолжает существовать. Представитель МИД Индии Рандхир Джайсвал заявляет, что Нью-Дели "стоит рядом с Арменией" и продолжает развивать сотрудничество, прежде всего в оборонной сфере.

Однако с началом мирной фазы в отношениях с Азербайджаном и по мере интеграции Армении в альтернативные стратегические международные инициативы политическая ценность Индии для Еревана начала стремительно снижаться. Нью-Дели, укорененный в логике конфронтации и сдерживания, оказался менее востребован в новой реальности, где на первый план выходят логистика, инфраструктура и встраивание в альтернативные оси влияния. В этих условиях Ереван сместил акцент в сторону китайского направления, дополнив его пакистанским фактором - шагом, который усиливает антииндийскую направленность армянской политики, даже если это не артикулируется публично.

Фактически Армения закрыла индийскую главу, использовав ее ресурсы в критический период, и перешла к формированию более широкой конфигурации внешних опор. Насколько жизнеспособным окажется пространство для маневра, создаваемое китайско-пакистанской осью, остается открытым вопросом. Попытка балансировать между конкурирующими центрами силы - при одновременном усилении антииндийского вектора без четких гарантий со стороны новых партнеров - может привести не к расширению возможностей, а к стратегической неопределенности. В условиях, когда прежние ресурсы уже исчерпаны, а новые оси влияния еще не прошли практическую проверку, цена такого поворота рискует оказаться выше ожидаемых дивидендов.