Власть и религия в Иране: переосмысление модели

Автор: Азер Ахмедбейли

В 1979 году в Иране была провозглашена новая модель государства - Исламская Республика. Конституция, принятая в том же году, закрепила центральную роль духовенства: над президентом, парламентом и судами стоял один человек - Верховный лидер, обладавший одновременно религиозной и политической властью. Аятоллы руководили не только богословскими академиями, но и министерствами, комитетами, внешней политикой. Шариатские нормы внедрялись в уголовное право, семейную жизнь, СМИ, то есть, религиозная идеология стала сутью государства.

Прошло почти полвека. Название страны не изменилось, Конституция действует, Верховный лидер по-прежнему занимает свой пост, а шариат по-прежнему остаётся важной составляющей правовой системы, однако структура управления претерпела значительные изменения, и эта трансформация ощутима на всех уровнях - от состава власти до отношения общества к религии.

Речь не идёт об отмене "вилаят-е факих", но вместе с тем наблюдается изменение баланса власти. В условиях санкций, протестов и постоянного внешнего давления стране нужны решения, а не проповеди, поэтому на первый план выходят не богословы и идеологи, а технократы и военные. Иран становится государством, в котором религия сохраняет важное значение, однако в управлении всё больше задействованы специалисты в области экономики и безопасности.

Одним из главных признаков этого сдвига является усиление роли Корпуса стражей исламской революции. Это не только военная структура, но и главный игрок в экономике. КСИР управляет компаниями, которые строят железные дороги, участвуют в проектах по освоению месторождений и других крупных экспортных проектах, при этом получая чисто формальное одобрение верховного лидера. Речь идёт о системном экономическом управлении, и это стало возможным потому, что в современных условиях решения требуют не только религиозной, но и профессиональной государственной экспертизы.

Внутри общества происходят не менее глубокие перемены. После смерти Махсы Амини в 2022 году и последовавших протестов власти впервые за долгое время не пошли на жёсткое ужесточение правил, а, наоборот, стали осторожнее. В Тегеране и Ширазе, по словам очевидцев, тысячи женщин ходят без прикрытых волос. Официально это по-прежнему запрещено, но на практике в ряде случаев власти проявляют сдержанность. В некоторых регионах полиция нравов просто перестала выходить на улицы. Руководство страны делает акцент на стабильность и адаптацию к общественным настроениям.

То, что влияние религиозных кругов на повседневную жизнь становится менее заметным, заметно даже, глядя на полупустые мечети в крупных городах.

Самый очевидный сдвиг заметен в том, кто реально управляет страной. Если в 1980-х годах почти все ключевые посты занимали люди с духовным образованием, то сегодня это, прежде всего, бывшие военные, экономисты, технократы. Президент Масуд Пезешкиан, избранный в 2024 году - врач-кардиохирург, без связей с богословскими кругами. Его приход к власти стал отражением запроса на тех, кто может решать реальные задачи, а не цитировать святые книги. Поэтому в его правительстве почти нет лиц, связанных с духовенством, а только люди с практическим управленческим опытом.

Когда 5 июля 2025 года он присутствовал на саммите ОЭС в Баку, что совпало с Ашурой - важнейшим днём траура шиитов - это вызвало дискуссию в консервативных кругах относительно приоритетов государственной повестки. Отказ президента Ирана от участия в главной религиозной церемонии в пользу рабочего визита - это еще один мощный маркер того, что внешнеполитические интересы государства важнее ритуалов. Интересно и то, что Пезешкиан проигнорировал эти нападки и не стал оправдываться.

Далее факт того, что недавно часть парламента обвинила нового президента в попытке подрыва исламской системы и потребовала его отставки, ещё раз подтверждает: даже незначительные попытки переосмыслить принципы иранской идеологической машины вызывают у клерикальных и консервативных кругов острую реакцию.

Поводом для нападок стали слова Пезешкиана об уважении к инакомыслию, призыв к освобождению политзаключённых, а также дипломатическая линия, которую сторонники жёсткого курса интерпретировали как стремление к сближению с Израилем и США.

Однако многие в Иране, в том числе и многие из тех, кто находится во власти, по-видимому, прекрасно понимают, что эти люди всё чаще воспринимаются как часть традиционной, но не ключевой политической структуры, которому нужны практические решения, а не идеологические лозунги.

На бумаге Иран остаётся той же Исламской Республикой, но по содержанию это уже другое государство. В 1979-м году эта модель определяла структуру власти, внешнюю политику, экономику и повседневную жизнь. В 2025-м она сохраняется как форма, но уже не формирует повестку.

На эту внутреннюю перестройку государства повлияли сразу несколько долговременных факторов. Во-первых, сменилось поколение. Те, кто поддерживал революцию 1979 года и искренне (или нет) воспринял идею Исламского государства, уходят со сцены, а новое поколение выросло в других условиях - интернета, спутниковых антенн, мессенджеров и доступа к альтернативной информации. Во-вторых, решающую роль сыграло внешнее давление. Санкции, изоляция, обвал валюты и постоянные кризисы заставили государство работать в экстремальных условиях, где религия уходит на второй план. Управлять страной в таких условиях требует других навыков, нежели идеология - это вопросы логистики, поставок нефти, валютных расчётов.

Таким образом, Иран сам вынужден отодвинуть в сторону свою первоначальную теократическую модель. Конечно же, официально это не признается, но на практике всё более заметную роль играют профессиональные управленцы, которые работают не над тем, как соблюсти очередную религиозную фетву, а как удержать страну.

В ближайшие годы Иран вряд ли официально откажется от своей теократической формы правления. Институт Верховного лидера останется, религиозная символика тоже. Однако по сути страна отходит от принципов, провозглашенных после победы революции 1979 года. Это не значит, что Иран станет светским государством в западном смысле, но реальная власть всё больше будет сосредотачиваться в руках тех, кто умеет управлять, а не только поддерживать религиозную доктрину.