Империя наносит удар: Си превращает саммит в шоу китайской мощи

Автор: Эльчин Алыоглу, директор Baku Network

На сайте Baku Network опубликована статья об использовании Си Цзиньпином саммита ШОС для демонстрирования китайской мощи.

Day.Az представляет полный текст статьи:

31 августа 2025 года в китайском Тяньцзине открылся саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), который уже называют "азиатским Ялтинским договором". Это не преувеличение: впервые с момента окончания Холодной войны столь внушительное число лидеров азиатских, ближневосточных и африканских стран собралось не на западной площадке, а на геополитической платформе, институционально возглавляемой Пекином и Москвой. Это важнейшая веха в мировом процессе, который некоторые аналитики называют "постамериканским переделом мира".

Китайский лидер Си Цзиньпин использовал саммит как кульминацию своей внешнеполитической доктрины: демонстрация державности, усиление военно-политического влияния и мобилизация исторического наследия как инструмента глобального лидерства. В Тяньцзинь прибыли главы более чем 25 государств, включая президента России Владимира Путина, премьер-министра Индии Нарендру Моди, лидеров Ирана, Турции, Казахстана, Узбекистана, Туркменистана, КНДР, Азербайджана, Пакистана, Египта, Малайзии, Эфиопии и даже наблюдателей из Южной Америки.

Переосмысление центров силы: конец однополярности как факт

Когда в начале 2000-х годов Соединённые Штаты Америки позиционировали себя как "единственную сверхдержаву", многие эксперты уверенно говорили о наступлении "нового миропорядка" - однополярного, либерального, управляемого из Вашингтона. Но уже к 2025 году этот нарратив окончательно утратил актуальность. Реальность изменилась. И изменилась необратимо.

Сегодняшний мир - это не просто арена соперничества между крупными державами. Это пространство, в котором центр тяжести глобального влияния начал перемещаться с Запада на Восток, с Атлантики в Евразию. Символом этих изменений стал саммит ШОС в Пекине - крупнейшее политико-экономическое событие 2025 года, ознаменовавшее окончательное институциональное оформление многополярного мира.

Индия против США: конфликт, которого не ждали

Особое внимание вызвало резко обострившееся противоречие между Нью-Дели и Вашингтоном. Поводом послужило решение президента Трампа ввести 50-процентные пошлины на широкий спектр индийских товаров, включая фармацевтику, сталь, сельскохозяйственную продукцию и продукцию машиностроения. Это был удар по третьему по величине партнёру США по объёму товарооборота в Азии. По данным Министерства торговли США, за 2024 год экспорт из Индии в США превысил $98 млрд. После введения пошлин, по прогнозу Центра стратегических и международных исследований (CSIS), этот объём сократится как минимум на 30% уже к концу 2025 года.

Реакция индийского руководства была предельно жёсткой. Министр иностранных дел Субрахманьям Джайшанкар в своём выступлении в парламенте охарактеризовал американскую политику как "эгоистичный протекционизм, несущий угрозу глобальной стабильности". Индийская пресса не скупилась на определения: от "предательства партнёрства" до "экономической войны".

Индия, долгое время балансировавшая между Западом и Востоком, сделала заметный поворот в сторону евразийских форматов, усилив своё участие в ШОС и БРИКС+. Это не просто тактический манёвр. Это стратегический выбор страны, претендующей на роль одного из центров силы.

ШОС: от регионального блока к евразийской ООН

Созданная в 2001 году Шанхайская организация сотрудничества, долгое время воспринималась как антикитайский блок в Центральной Азии, подстраховка против исламского радикализма и наркоторговли из Афганистана. Однако к 2025 году ШОС трансформировалась в полноформатную альтернативу западным институтам глобального управления.

По данным ежегодного отчёта МИД Китая, в 2025 году суммарный ВВП стран-участниц ШОС превысил $26 трлн, что составляет почти 25% мирового ВВП. Население членов организации - более 3,3 млрд человек, или 41% населения планеты. Но не только количественные показатели важны: в 2025 году ШОС стала ареной принятия системных решений в области безопасности, энергетики, логистики и информационной политики.

Не случайно в кулуарах саммита в Пекине один из китайских дипломатов охарактеризовал ШОС как "глобальную альтернативу G7, но с восточной этикой". В центре - не навязывание ценностей, а уважение к суверенитету, не санкции, а экономические стимулы, не вмешательство, а стратегическое партнёрство.

Азербайджан и Армения: вступление в ШОС как часть новой реальности

Восточная Евразия сегодня - это пространство, где переплетаются интересы держав, инфраструктурные амбиции и попытки сформировать альтернативную архитектуру безопасности и экономики. Саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) 2025 года, прошедший на фоне нарастающей конфронтации между Западом и глобальным Югом, стал ареной для качественного расширения геополитических горизонтов. Особое внимание в этом контексте было приковано к двум странам Южного Кавказа - Азербайджану и Армении, которые впервые официально обозначили готовность к вступлению в ШОС как полноправные члены.

Для Азербайджана вступление в ШОС - это не просто формальность или дипломатический жест. Это отражение глубоко выверенной стратегии, основанной на концепции "многовекторности 2.0", при которой Баку сохраняет устойчивые связи как с Западом, так и с Востоком, не жертвуя при этом своим суверенитетом и стратегическими интересами. С момента получения статуса партнера по диалогу в ШОС в 2016 году, Азербайджан последовательно углублял сотрудничество с организацией. В 2024 году экспорт азербайджанских товаров в страны-члены ШОС составил 8,3 миллиарда долларов, увеличившись на 27 процентов по сравнению с предыдущим годом, а торговый оборот с Китаем достиг рекордных 3,1 миллиарда.

Кроме того, Азербайджан играет ключевую роль в развитии Транскаспийского международного транспортного маршрута (ТМТМ). По данным TRACECA, только за первые шесть месяцев 2025 года объем грузов, перевезенных по ТМТМ через территорию Азербайджана, превысил 4,2 миллиона тонн. Это свидетельствует о возрастающей роли Баку в новых евразийских логистических схемах.

На другом полюсе геополитической сцены находится Армения - страна, которая за последние два года утратила стратегическую определенность. Разрыв с ОДКБ, выход из армяно-российского военного альянса, антироссийская риторика и провал попыток интеграции с ЕС после того, как Европарламент в декабре 2024 года отказался включать Армению в программу Восточного партнерства нового поколения, привели Ереван в состояние дипломатической изоляции.

На этом фоне интерес Армении к ШОС выглядит не столько выражением стратегической осознанности, сколько последней надеждой вернуться в систему региональных координат. Премьер-министр Никол Пашинян в своём выступлении на саммите в Астане заявил: "Армения рассматривает ШОС как важную платформу для сотрудничества и региональной интеграции. Мы готовы стать частью этого формата".

Однако реакция участников саммита на армянскую инициативу оказалась сдержанной. Как отметил в комментарии для азиатского агентства "The Paper" бывший представитель МИД Китая Чжао Лунь: "Ереван вызывает сомнения в вопросах стратегической стабильности. Без четкой позиции по Карабаху и региональным связям, его членство в ШОС пока видится преждевременным".

Скепсис усиливается и внутренней нестабильностью Армении. По данным Gallup International за август 2025 года, рейтинг доверия Пашиняну в стране упал до 17 процентов - минимального значения с 2018 года. При этом 63 процента населения выражают разочарование внешнеполитическим курсом, считая его "хаотичным и непоследовательным". Политическое давление оппозиции растет, армия сохраняет автономную повестку, а экономическая зависимость от Запада не компенсирована реальными результатами.

Таким образом, вступление Армении в ШОС, даже если оно произойдет, будет сопровождаться существенными внутренними и внешними рисками. Не исключено, что организация выдвинет перед Ереваном определенные условия, включая нормализацию отношений с Азербайджаном, отказ от реваншистской риторики и прекращение антироссийской линии, что станет серьёзным вызовом для политического курса Пашиняна.

Турция и Иран: конкуренция за роль евразийского лидера

В фокусе саммита ШОС-2025 оказалась не только китайско-индийская ось и визит президента США Дональда Трампа в регион, но и ожесточённая и всё более многослойная конкуренция между Турцией и Ираном. Эти две страны, каждая со своей цивилизационной амбицией, историческим наследием и региональной стратегией, фактически борются за право диктовать повестку в новой евразийской архитектуре - от Кавказа до Южной Азии, от Каспийского моря до Анатолийского плато.

Президент Реджеп Тайип Эрдоган прибыл в Тяньцзинь не как гость, а как участник с повесткой. Его речь, произнесённая в кулуарах саммита, недвусмысленно зафиксировала позицию Анкары: "Евразийская архитектура безопасности не может быть полной без активного участия Турции". Это заявление не просто декларация - это отражение системной трансформации турецкой внешней политики.

По состоянию на 2025 год Турция управляет наиболее амбициозной системой транзитных маршрутов в регионе. Проект TANAP (Trans-Anatolian Natural Gas Pipeline), запущенный в 2018 году, стал краеугольным камнем Южного газового коридора, соединяющего Каспийский регион с Европой. Пропускная способность TANAP уже в 2024 году составила более 16 миллиардов кубометров в год, из которых 10 миллиардов экспортируются в ЕС через Транс-Адриатический трубопровод (TAP). В 2025-м Анкара предложила расширение TANAP до 24 миллиардов кубометров, что превратит Турцию в критически важный узел для европейской энергетической безопасности.

Второй вектор - железнодорожная логистика. Запуск новой линии Карс-Игелик-Бандар-Аббас, включающей транзит через Нахчыван, Южный Кавказ и Иранский коридор, представляет собой крупнейший проект на евразийском пространстве со времён постсоветского распада. Эта артерия не только обеспечивает Турции прямой выход к Индийскому океану, но и создаёт альтернативу китайскому "Поясу и пути", делая Анкару равноправным участником евразийской логистической игры.

Не менее важно и военное измерение. Турция, обладая второй по численности армией в НАТО (около 445 тысяч человек на 2025 год) и боевым опытом в Сирии, Ливии, Ираке и Закавказье, предлагает себя как посредника в сложнейших конфликтах региона. Начиная с 2024 года, Анкара активно продвигает концепт "Тюркского оборонного альянса", координируя с Азербайджаном, Узбекистаном и Казахстаном планы по созданию единого оперативного командования в рамках Организации тюркских государств. Для Ирана это - вызов стратегического масштаба.

С момента вступления в Шанхайскую организацию сотрудничества в июле 2023 года Иран начал системный восточный поворот. Отказавшись от иллюзий нормализации отношений с Западом, Тегеран делает ставку на евразийскую интеграцию, партнёрство с Китаем, Россией, Индией и - с определённой оглядкой - с Турцией.

По данным OPEC за 2024 год, доказанные запасы нефти в Иране составляют 157 миллиардов баррелей, а запасы природного газа - около 1,2 квадриллиона кубических футов. Это делает страну третьей в мире по нефтяным резервам и второй по газовым. Несмотря на западные санкции, Иран продолжает наращивать экспорт углеводородов в Китай, Индию и Латинскую Америку. По данным иранского Минэнерго, в 2024 году страна экспортировала свыше 1,9 миллиона баррелей нефти в сутки, что является рекордом за последние 6 лет.

После смерти в мае 2024 года прежнего президента Эбрахима Раиси и его министра иностранных дел, Иран перешёл в новую эпоху. Уже летом 2024 года состоялись внеочередные выборы - реформатор Масуд Пезешкиан победил в двух турах и 30 июля официально вступил в должность президента. С этого момента именно он стал ключевым лицом иранской внешней политики и олицетворением "восточного поворота" страны.

На саммите ШОС в Тяньцзине, проходившем летом 2025 года, Иран был представлен именно Пезешкианом. Он выступал с ясной программой: призвал к региональному урегулированию конфликтов без вмешательства извне, подчеркнув, что усиленная дипломатическая интеграция стран Евразии должна строиться на уважении суверенитета и отказе от односторонних действий. Это заявление прозвучало как чёткий сигнал Вашингтону и его союзникам - Иран стремится к сотрудничеству, но на своих условиях.

Президент Пезешкиан - ветеран медицинской и политической элиты. Он начинал карьеру как кардиохирург, служил в парламенте с 2008 по 2024 год, успел пройти путь от министра здравоохранения до заместителя спикера парламента. В 2024 году, после трагического ухода Раиси, он выиграл голосование как умеренный реформат с 54‑процентной поддержкой. Его кабинет включает фигуры разных политических лагерей, включая опытных дипломатов и реформистов - и это, по его словам, отражение стремления объединить страну. Формально МИД возглавляет Аббас Арагчи, но именно Пезешкиан задаёт стратегический курс иностранной политики.

Его дипломатическая манера - прагматичная и... осторожная. В публичных выступлениях он подчёркивает: Иран не желает конфликта, но готов дать земной отпор при агрессии. В ходе своего визита в Китай он заявил, что Тегеран стремится сбалансировать стратегические связи с Россией, Индией, Китаем, одновременно показывая готовность к постепенному диалогу с Европой, если будут сняты санкции и обеспечена безопасность.

Слова о переговорах - не просто формулировка. Пезешкиан ведёт политику умеренности внутри страны: допускает определённое послабление цензуры, рассчитывает снять часть экономических санкций, требует прогресса в ядерной теме. Но делает это, сохраняя уважение к религиозному истеблишменту и армии; ему предстоит лавировать между реформами и удержанием стабильности внутри страны.

На саммите в Тяньцзине он стал тем, кто транслирует новую модель региональной безопасности: основанную не на блоковой логике, а на дипломатическом суверенитете, институциональных механизмах и одновременной готовности отстаивать национальные интересы.

Ключевым противоречием между Анкарой и Тегераном остаётся идеологическая и геоэкономическая несовместимость их евразийских моделей. Турция предлагает секулярный прагматизм, основанный на тюркском солидаризме, логистической интеграции и военной мобилизации. Иран строит свою евразийскую роль на шиитской идентичности, антизападной риторике и стратегической автономии.

Вопрос Южного Кавказа стал одним из главных полей соперничества. После завершения Карабахского конфликта и победы Азербайджана, Турция резко усилила своё влияние в регионе. Иран, со своей стороны, обеспокоен возможным укреплением тюркской оси и с 2021 года проводит военные учения у границы с Нахчываном, а в 2024-м даже разместил дополнительные бригады на северо-западном направлении. Однако ШОС, как площадка, требует компромиссов, и оба игрока всё чаще демонстрируют готовность договариваться, не отказываясь от стратегического соперничества.

А президент Трамп без лишней дипломатии перешёл к прямой экономической конфронтации с ведущими державами мира. Его ультимативная торговая политика, кульминацией которой стали введённые в августе 2025 года 100-процентные пошлины на китайскую электронику, солнечные панели и редкоземельные металлы, спровоцировала цепную реакцию по всей глобальной экономике. Под ударом оказались не только китайские производители: в Индию удар пошёл боком - её экспорт в США сократился на 17% по сравнению с тем же периодом 2024 года. И это только начало. Американская администрация дала понять: эпоха глобального либерализма закончилась, начинается эра тарифного диктата.

Тяньцзиньская встреча ШОС-2025 уже в первый день очертила новую геополитическую архитектуру, альтернативную Западному порядку. С первых часов работы форума стало ясно: перед нами не просто ритуальная встреча региональных лидеров, а зарождение структурированной, стратегически выверенной и концептуально оформленной модели континентального мира, в котором все меньше места остается диктату доллара, морским маршрутам под контролем США и евроатлантическим институтам.

Одним из главных сигналов первого дня стало фактическое подтверждение устойчивого стратегического треугольника Пекин-Москва-Нью-Дели.

По данным аналитического доклада Института проблем Азии и Африки (2025), совокупный ВВП стран треугольника по паритету покупательной способности уже превышает $46 трлн - это более 31% мировой экономики. Вместе они контролируют почти 40% мировой добычи углеводородов, около 30% научных патентов и более 45% экспорта редкоземельных металлов.

Тяньцзиньская декларация: фундамент безопасности и суверенитета

Главный итог первого дня - утверждение Тяньцзиньской декларации, объемного политического документа, в котором впервые на уровне ШОС зафиксировано понятие "континентальной безопасности". Эта концепция предполагает формирование взаимозависимой системы логистики, энергетики, инфраструктуры и военной координации, независимой от внешних "морских" акторов - прежде всего США и их союзников.

В документе зафиксированы следующие позиции:

  • страны ШОС подтверждают неприемлемость двойных стандартов в борьбе с терроризмом;
  • выражена готовность к расширенному военному сотрудничеству;
  • страны поддержали необходимость совместной работы над управлением рисками в сфере искусственного интеллекта;
  • впервые одобрено создание Банка развития ШОС - как альтернативы МВФ и Всемирному банку;
  • однозначно осуждены авиаудары США и Израиля по территории Ирана, с призывом к прекращению огня в Газе;
  • прозвучала консолидированная поддержка развития Афганистана и реформирования структуры ООН.

В тексте отдельно подчёркивается, что международное право должно базироваться на Уставе ООН, а не на "правилах, формулируемых ограниченными коалициями". Этим ШОС в очередной раз отвергла модель G7 как нелегитимную с точки зрения международного консенсуса.

Один из ключевых проектов, получивших импульс в первый день - это инициатива "Большой Евразии". В кулуарах саммита её обсуждали как модель, включающую страны от Минска до Джакарты и охватывающую более 4,4 млрд человек, 68% мировой суши и свыше 50% мировых запасов энергоресурсов.

На закрытом заседании было представлено видение "трёх уровней интеграции": инфраструктурной (транспортные коридоры), энергетической (единые стандарты и контракты) и военной (совместимые форматы безопасности и обмена данными). Проект получил поддержку Казахстана, Узбекистана, Турции, Китая и Ирана.

По оценкам Евразийского банка развития, реализация компонентов проекта "Большая Евразия" до 2035 года может дать совокупный экономический эффект в $7-9 трлн за счёт снижения транзакционных издержек, новых логистических маршрутов и цифровой совместимости.

Финансовым сюрпризом саммита стало заявление о создании Евразийского рейтингового агентства, которое будет оценивать кредитоспособность стран и компаний по альтернативной методологии, отличной от моделей Moody's, S&P и Fitch. Инициатива принадлежит Индии и России, при поддержке Китая и Турции.

Цель - преодолеть дискриминационные подходы, которые, по словам главы Центробанка Ирана, "используются в качестве геополитического оружия для искусственного удорожания заимствований в странах Юга".

Рабочая группа агентства начнет функционировать с ноября 2025 года. В неё войдут представители финансовых институтов из 12 стран. Базироваться структура будет, по предварительной информации, в Астане.

По оценке Международного валютного форума, около 63% стран, входящих в ШОС, имеют рейтинги ниже инвестиционного уровня, тогда как их фактические показатели по ВВП, золотовалютным резервам и долговой нагрузке сопоставимы или выше, чем у ряда европейских стран.

Азербайджан на пороге вступления: дипломатическая победа

Одним из самых ярких моментов первого дня стало предварительное одобрение заявки Азербайджана на вступление в ШОС. Поддержку инициативе выразили Китай, Турция, Казахстан и Узбекистан. Выступая на пленарном заседании, глава МИД Китая подчеркнул "уникальную роль Азербайджана в соединении транспортных, энергетических и цивилизационных мостов Евразии".

Азербайджанская сторона подчеркнула свою готовность внести вклад в развитие трансконтинентальных маршрутов, кибербезопасности, борьбы с наркотрафиком и гуманитарных миссий. Прозвучали также инициативы по созданию внутри ШОС платформы диалога религиозных общин, с азербайджанским модераторством.

По данным ШОС, полный пакет вступления Азербайджана может быть одобрен уже на осенней встрече в Душанбе. Это станет стратегическим шагом на фоне растущей нестабильности в черноморском регионе и укрепит влияние Баку в евразийских форматах.