Кто такой духовный лидер друзов в Сирии?

Автор: Эльчин Алыоглу, директор Baku Network

На сайте Baku Network опубликована статья, посвящённая политической судьбе шейха Хикмета Хиджри - лидера сирийских друзов, который прошёл путь от сторонника режима Асада до яркого оппозиционного голоса.

Day.Az представляет полный текст статьи:

В сирийском политическом ландшафте, где каждая религиозная и этноконфессиональная группа веками балансирует между выживанием и лояльностью к центру, фигура шейха Хикмета Хиджри занимает особое, почти парадоксальное место. Верховный духовный лидер друзов, человек, родившийся за тысячи километров от Сирии - в Латинской Америке - стал одной из самых неожиданных политических фигур в новейшей истории Сирии. Его эволюция - от союзника Башара Асада до его непримиримого оппонента - отражает гораздо более глубокий кризис: кризис идентичности и политической субъектности самой друзской общины в Сирии.

Рождение в 1965 году в Венесуэле - не просто биографическая деталь. Это отправная точка для понимания многослойной идентичности Хикмета Хиджри. Его отец, шейх Салман Ахмед Хиджри, находился там по делам, как и многие другие представители эмигрантской волны друзов из Сирии и Ливана. Общины друзов в Венесуэле сформировались ещё с конца XIX века и играли важную роль не только в диаспоре, но и в транснациональных связях с исторической родиной.

Вернувшись в Сирию в подростковом возрасте, Хикмет учился в Дамасском университете, получив юридическое образование. Однако уже в 1993 году он вновь оказался в Латинской Америке - теперь уже по работе. Его окончательное возвращение в Сирию в 1998 году и оседлость в Канавате, одном из религиозных центров друзов в провинции Сувейда, стали прологом к его восхождению в иерархии общины.

Смерть его старшего брата в 2012 году - загадочная и внезапная - открыла Хикмету путь к титулу "шейха акиля" - высшей духовной должности у друзов. Этот год совпал с началом глубочайшего кризиса сирийского государства. Башар Асад, оказавшись на грани краха, стремился сохранить лояльность всех возможных меньшинств, включая друзов, а шейх Хиджри встал в один ряд с теми, кто открыто поддержал режим.

Его тогдашние слова звучали как прямое одобрение авторитарной вертикали: "Башар, ты - надежда страны, арабского единства и всего арабского мира". Он призывал своих последователей к вооружённой поддержке режима, превращая традиционно нейтральную друзскую общину в сторону вооружённого конфликта.

Однако спустя почти десятилетие, в 2021 году, всё изменилось. Поводом стал телефонный разговор с генералом сирийской армии, в ходе которого прозвучали уничижительные фразы в адрес самого шейха. Это унижение стало точкой невозврата: Хиджри публично дистанцировался от режима, а его последователи в Сувейде вышли на улицы. Протесты были подавлены жестоко и безапелляционно - как это делает каждый режим, утративший моральную легитимность.

С тех пор риторика шейха кардинально изменилась. Он стал открыто критиковать правительство, называя его "экстремистским", а действия армии - "зверствами, достойными ИГИЛ". Шейх впервые публично заявил, что никакого примирения с Дамаском быть не может. Он фактически перешёл в оппозицию, рискуя не только авторитетом, но и жизнью.

В мае 2025 года шейх сделал заявление, которое потрясло региональную политику: в интервью Washington Post он подчеркнул, что "Израиль не является врагом друзов". Это не просто риторическая уловка. Это демонтаж одного из краеугольных камней сирийской пропаганды, основанной на вечной конфронтации с Израилем.

Хиджри пошёл ещё дальше, заявив, что десятилетиями навязываемые лозунги "борьбы с сионизмом" не имеют ничего общего с интересами простых сирийцев. Иными словами, он не просто изменил позицию, а предложил альтернативную концепцию: выживание и безопасность общины - прежде всего. В этом кроется главный разрыв между ним и режимом, чьё существование зиждется на мобилизационных лозунгах внешней угрозы.

Не все приняли новую линию шейха. Другие религиозные лидеры друзов - шейх Хамуд Ханауи и шейх аль-Джарбу - выступили с контрзаявлениями, подчеркнув необходимость "национального единства" и отказа от сектантства. Совет старейшин Общества Единобожия выступил с официальным заявлением о приверженности территориальной целостности Сирии.

Этот раскол указывает на более глубокий кризис: разрыв между поколениями, между традицией и прагматизмом, между религиозной элитой и социальной реальностью. Молодёжь друзской общины, прошедшая через войну, мобилизацию и репрессии, требует нового курса. Но старейшины, чья лояльность формировалась ещё в 1960-80-е годы, боятся перемен.

Между прошлым и будущим

Фигура шейха Хикмета Хиджри - это не просто биография одного из религиозных лидеров. Это зеркало, в котором отражаются кризис идентичности, выживания и политической трансформации целой общины. Он стал символом переходного времени - слишком светским для ортодоксальных шейхов, слишком откровенным для скрытных политиков, и слишком опасным для режима, не терпящего иных центров влияния.

Сегодня Хиджри стоит на перепутье. Его голос звучит всё громче - не только в Сувейде, но и в Латинской Америке, и на международной арене. Его биография - как связующее звено между Востоком и Западом, между изгнанием и возвращением, между молчанием и словом.

И вопрос уже не в том, выживет ли он как лидер. Вопрос в том, сможет ли он превратить духовный авторитет в политический капитал, не утратив при этом того, что сделало его влиятельным - доверия простых людей.

История друзской эмиграции в Венесуэлу - это не просто эпизод в длинной хронике арабской диаспоры, но политико-социальный феномен, сформировавший отдельный мост между Ближним Востоком и Южной Америкой. То, что начиналось как стремление к экономической стабильности, быстро превратилось в целую цивилизационную линию, оказавшую влияние как на внутриполитическую динамику Сирии, так и на политическую архитектуру Венесуэлы. Сегодня этот трансокеанский союз приобрёл символическое имя: "Сувейдасуэла".

В 1950-е годы Сирия переживала период хронической нестабильности: сменявшие друг друга военные перевороты, слабая экономика, разорённая сельская местность и рост межконфессиональной напряжённости. На этом фоне Венесуэла представлялась настоящим Эльдорадо - страной с быстро растущей нефтяной экономикой, стабильной политической системой и открытым обществом.

Адиль аз-Зугайир, бывший депутат от Объединённой социалистической партии Венесуэлы и сам выходец из друзской семьи, вспоминает: "Мой отец эмигрировал в Венесуэлу в 1950-х годах по экономическим причинам. Он был обычным фермером, а Сирия тогда катастрофически нуждалась в стабильности. Венесуэла, напротив, процветала и открывала свои двери для иммигрантов со всего мира - итальянцев, португальцев, арабов. Нас принимали с распростёртыми объятиями".

Но причины переселения не ограничивались экономикой. Для религиозного меньшинства, исторически сталкивавшегося с преследованиями и маргинализацией, безопасность играла не меньшую роль.

"Одним из главных факторов была именно религиозная толерантность Венесуэлы. Мы, друзы, не раз становились жертвами насилия в Сирии и Ливане. А в Венесуэле не было сектантства. Это была страна, где можно было просто жить", - подчёркивает аз-Зугайир.

С течением времени друзская община не просто ассимилировалась в венесуэльском обществе - она вошла в самую сердцевину власти. С приходом Уго Чавеса в 1999 году и его лозунгами "боливарианского социализма" представители арабской и в частности друзской диаспоры стали занимать важные посты в государственном аппарате.

Центральной фигурой стала семья Эль-Айссами. Тарек Эль-Айссами при Чавесе был министром внутренних дел, губернатором, а позже - вице-президентом по экономике и главой нефтяного гиганта PDVSA при Николасе Мадуро. Его сестра Хайфа Эль-Айссами представляла Венесуэлу в Международном уголовном суде. Это не просто карьерный рост, а показатель интеграции, равной которой не достигла ни одна другая ближневосточная диаспора в Латинской Америке.

Хотя сегодня Тарек Эль-Айссами находится под арестом по обвинению в коррупции, его политический путь остаётся ярким символом того, насколько глубоко друзская община проникла в вены венесуэльского государства.

Венесуэла внутри Сирии

Пожалуй, наиболее яркий и парадоксальный аспект этой истории - то, что Венесуэла как бы "переехала" обратно в Сирию. В городе Сувейда - духовном и демографическом центре сирийских друзов - до начала сирийской гражданской войны проживало, по оценкам, от 300 до 500 тысяч человек с венесуэльскими связями.

Именно поэтому Сувейду называют сегодня "Маленькая Венесуэла" или "Сувейдасуэла". Венесуэльские акценты слышны в уличной речи, на витринах магазинов - товары из Каракаса, в ресторанах - арепы и какао, а у многих жителей - двойное гражданство.

"Около 20% населения Сувейды имеют венесуэльские корни. Это не просто цифра - это культурное и политическое явление", - подчёркивает аз-Зугайир.

Во время официального визита в 2009 году сам Уго Чавес посетил Сувейду и произнёс символическую фразу: "Я чувствую себя здесь как дома. Сувейда - как Венесуэла. А Венесуэла - дом и брат Сирии".

Так возникла уникальная формула: друзы стали связующим звеном между арабским Востоком и Латинской Америкой. В отличие от других диаспор, эта связь не прерывалась, а наоборот, усиливалась с годами. Политические, семейные и даже военные связи - всё это превратило друзскую общину в неформальный канал общения между Каракасом и Сувейдой.

Это особенно важно на фоне политического кризиса в Сирии. Венесуэльские паспорта и контакты помогали друзам выживать, выезжать, получать гуманитарную помощь и даже вести бизнес.

Но у этой симбиотической связи есть и оборотная сторона: она стала раздражающим фактором для сирийских властей. Пророссийское и проиранское правительство Дамаска с подозрением смотрит на "латиноамериканский фактор" в Сувейде, особенно учитывая радикальные заявления шейха Хикмета Хиджри, выросшего между Каракасом и Дамаском.

В условиях, когда государственность Сирии подорвана, а региональное влияние Ирана и России низложены, друзы оказались в положении, где их историческая гибкость обернулась новым вызовом. Они не просто религиозная община - они транснациональный политический субъект. Их идентичность давно вышла за пределы сектантства, и Венесуэла стала важной частью этой новой парадигмы.

"Сувейдасуэла" - это не шутка, а диагноз эпохи. Эпохи, в которой один народ может быть домом одновременно в двух мирах. И в обоих он будет политически значимым.