Как зарождалась азербайджанская детская литература

Фундамент азербайджанской детской литературы по-настоящему начинает закладываться только в XIX веке. Одним из его строителей был знаменитый историк, географ, профессиональный военный, поэт Аббас Кули-ага Бакиханов (1794-1847).

Как передает Day.Az со ссылкой на Azerhistory, однако начало было положено еще в эпоху Низами Гянджеви. Низами начал как поэт-лирик, но прославился главным образом своими пятью поэмами, которые современные исследователи склонны относить по жанру к романам в стихах. Эти поэмы - "Сокровищница тайн" (1177), "Хосров и Ширин" (1180), "Лейли и Меджнун" (1188), "Семь красавиц" (1196) и "Искандер-наме" (1209) вошли в мировую литературу под общим названием "Хамсэ" ("Пятерица").

Хотя поэмы Низами не предназначались для детского чтения, они пронизаны столь необходимым детской и юношеской литературе пафосом защиты детства и жизни от всего, что им враждебно. Как формулирует сам поэт, он выступает "за младенца, жаждущего материнского молока", "за сирот со скрученной душой", за всех беззащитных, униженных" лишенных права на человеческое достоинство и счастье.

Чрезвычайно современной представляется мысль Низами о том, что в природе нет явления или живого существа, которое можно было бы назвать лишним. Поэт призывает любить и защищать все живое, напоминает, что жизнь едина и человек, будучи высшим творением мироздания, связан с другими животными, птицами и растениями узами родства.

С давних времен "Хосров и Ширин" Низами стала поистине народной поэмой, пересказывалась изустно, и дети были ее заинтересованными слушателями и читателями. Многие поколения азербайджанцев воспитывались на этой поэме Низами.

Тема детства героя - традиционная для дастанов и неизменно привлекающая юных читателей - обстоятельно разработана в поэме Низами. В ней рассказывается, как шах Хормуз мечтает о рождении сына, и вот сын рождается, и его называют Хосров. Ребенок растет ласковым и доверчивым, за что получает второе имя - Парвиз. Он взрослеет стремительно: в 10 лет он развитием и способностями превосходит тридцатилетних. Он метко стреляет из лука и умело владеет мечом. Такой герой быстро завоевывает ребячьи симпатии.

Вошел в детское и юношеское чтение и другой шедевр Низами - поэма "Лейли и Меджнун". Уже в младших классах азербайджанские школьники знакомились с частью поэмы, известной под названием "Дружба шаха". У этого отрывка самостоятельный, исполненный динамики сюжет.

В стране Мерв (Туркменистан) правит жестокий шах. Всех, кто вызывает его гнев, он бросает на растерзание свирепым псам. Один юноша из приближенных шаха знакомится с псарем и часто приходит к нему кормить собак. И когда шах приказывает бросить этого юношу собакам, они узнают его и не трогают. Наутро шах сожалеет о своем поступке и просит посмотреть, жив ли еще его приближенный.

Узнав, что юноша не пострадал, шах зовет его к себе, умоляет простить и спрашивает, отчего собаки его не разорвали. Юноша отвечает, что он иногда бросал этим собакам хлеб и, очевидно, они не забыли об этом и благодарны. А хану он служит верой и правдой десять лет, и вот цена его благодарности.

Помимо сюжетных эпических историй, в творчестве Низами для детей есть немало общедоступных образцов медитативной и дидактической лирики, близких по содержанию к европейской басне:

Пчела, которая радуется своему меду, 
Создала его с помощью товарищей. 
Шелкопряд, носящий шелковую шапочку, 
Тоже делает свой труд благодаря товарищам. 
Муравей, чтобы порадовать своих друзей, 
Тащит ношу намного тяжелее себя. 
Если люди будут выступать сообща, 
Из камня потечет вода. 
Разъединенность порождает раздоры, 
Путь к победе - в союзе.

Можно предполагать, что во времена Низами и в течение ближайших следующих столетий в азербайджанской литературе не появлялось произведений, специально предназначенных для детей, прежде всего потому, что дидактизм, поучительность были родовой чертой восточной поэзии. Она, таким образом, обращалась сразу ко всем, кого надо было учить и воспитывать, - от мала до велика.

Это предположение подкрепляется тем, что восточные авторы всегда уделяли в своих философских трактатах большое внимание вопросам семьи, брака, воспитания и обучения детей, этики и морали.

Так, один из ближайших последователей Низами, поэт и мыслитель Рухнеддин Авхеди из Мараги (1274-1338) в философско-этической поэме "Джам-и Джам" ("Кубок Джамшида") высказывает убеждение, что "высокие нравственные свойства человек приобретает в результате воспитания. Если ребенок растет невеждой, бездельником или трусом - это следствие плохого воспитания. Духовно искалеченный ребенок подобен безвкусным, мелким плодам дикорастущих деревьев и кустарников".

Отдельно стоит отметить первое азербайджанское произведение для детей - поэма "Спор плодов" великого азербайджанского поэта Мохаммеда Физули (1490-1556).

 

В ней воспроизводится спор фруктов и бахчевых растений, характерных для Азербайджана, на традиционную тему о том, кто вкуснее и значительнее остальных. Хвастаясь друг перед другом, плоды зорко подмечают недостатки соперников, подробно, не упуская ни одной детали, перечисляют собственные достоинства.

Благодаря такому способу изображения персонажей стихотворения, маленький читатель получал достаточно полное представление о внешнем виде, вкусе, полезных качествах алычи и груши, сливы и абрикоса, яблока и винограда, арбуза и дыни и других плодовых растений.

Вместе с тем даже ребенок мог ощутить иносказательность произведения. Изображенный Физули сад весьма напоминает шахский дворец, а хвастливые, неистово добивающиеся первенства друг перед другом фрукты - придворных. Дыня здесь - шах, арбуз - визирь. В конце концов дыня лопается от переполняющего ее сладкого сока. И читатель невольно думает о властелине, высасывающем соки из своих подданных, о шахе-кровопийце, готовом лопнуть от самодовольства и спеси.

Несмотря на великолепное начало, положенное Физули, детской азербайджанской литературы не было еще три столетия.

Хотя различные поэты и прозаики время от времени обращались к проблемам воспитания, высказывали отдельные педагогические идеи и писали произведения, полностью или частично входившие в чтение детей и юношества, это по-прежнему были капли, которые не сливались даже в ручей, не говоря уже о более мощном потоке.