Хроники армянского терроризма: след армян в убийстве Дугиной и теракт 1977 года
В прошедшую субботу на Можайском шоссе в районе посёлка Большие Вязёмы произошло резонансное убийство. Автомобиль дочери российского философа Александра Дугина, которого называют идеологом "русского мира", взорвался на подмосковной трассе. Женщина погибла на месте. По словам очевидцев, в машине должен был находиться и сам Дугин, но в последний момент он пересел в другой автомобиль. Очевидно, что покушение было на самого Дугина, но жертвой стала дочь.
Среди версий того, кто может стоять за этим расследуемым преступлением, указывается и армянский след, ведь не секрет, что Александр Дугин отличался объективной и взвешенной позицией как по отношению к Азербайджану и нагорно-карабахскому конфликту, так и выступал за активное сближение РФ и Турции. Дугин неоднократно высказывался об армяно-азербайджанском конфликте, посещал освобождённые территории нашей страны, в том числе село Джоджуг Марджанлы, выступал на страницах азербайджанских СМИ и экспертных площадках в Баку.
Визит группы российских политиков, аналитиков и экспертов в Азербайджан, а затем их участие в конференции в Джоджуг Марджанлы вызвали широкий отклик в Армении. Армяне, как ни удивительно, отреагировали экстремистски, высказывали угрозы, ругались матом. Поэтому версию причастности армянства нельзя игнорировать. Тут, кстати говоря, важно напомнить о русофобии и антироссийских настроениях, царящих ныне в Армении.
Следует отметить, что покушение на Дугина - это далеко не первый теракт, к которому могут быть причастны армяне. Десятилетиями армянские этнические преступные группировки и отдельные террористы устраивали взрывы, заказные убийства и совершали другие террористические акты в СССР и других странах.
К примеру, 45 лет назад, 8 января 1977 года, субботним вечером, в Москве за короткое время прогремели сразу три взрыва, которые принято считать первым и едва ли не единственным примером открытого массового террора в поздней советской истории. Обстоятельства этого дела до сих пор засекречены.
Первый взрыв - только он привел к появлению убитых и раненых - произошел в 17:33 в вагоне метро на перегоне между станциями "Измайловская" и "Первомайская". Так как этот взрыв произошел не в узком тоннеле, а на относительно открытом пространстве, то число жертв было не так велико, как могло бы быть в других обстоятельствах. Тем не менее погибли семь человек, а 37 были ранены.
В вагонах было много детей, так как все это происходило во время школьных каникул - с елками, поездками в кино, музеи и театры. Взорванный состав доехал до "Первомайской", и эту станцию сразу же закрыли, а у всех выходящих из метро стали проверять документы, однако пассажиры поездов, проезжавших станцию без остановки, могли видеть окровавленные тела и развороченный вагон, поэтому по городу немедленно поползли слухи и возникла паника, усиливавшаяся от того, что никаких официальных сообщений долгое время не поступало. Говорили о сотнях возможных жертв.
Вторая бомба рванула через полчаса, в 18:05, на улице Дзержинского (теперь это Большая Лубянка), поблизости от здания КГБ. Она была заложена под прилавком с холодильной установкой в гастрономе №15. Прилавок выдержал взрывную волну, пострадал лишь продавец, которого слегка контузило. Еще через пять минут взорвалась бомба, заложенная в чугунную урну у продовольственного магазина №5 на улице 25 Октября (теперь это Никольская). Урна тоже выдержала, прохожие не пострадали, а осколки попали на крышу Историко-архивного института.
Только 10 января агентство ТАСС сообщило о первом из этих трех взрывов, причем в сообщении говорилось лишь о том, что взрыв был небольшой силы, "пострадавшим оказана медицинская помощь, ведется расследование"; о погибших ничего не сообщалось. Сведения о жертвах появились гораздо позже, после приведения в исполнение приговора, 8 февраля 1979 года. Причем там почему-то говорилось о 44, а не о 37 раненых - возможно, к раненым еще раз приплюсовали погибших.
В силу того, что за короткое время произошло сразу три взрыва, спецслужбы сразу же сосредоточились на версии терактов. За их расследование взялся КГБ, и операция, которую возглавил генерал-майор Вадим Удилов, получила кодовое название "Взрывники".
Согласно официальной версии, было допрошено свыше 500 свидетелей, однако никаких однозначных результатов все это не дало.
В книге Вадима Удилова "Записки контрразведчика" (М.: Ягуар, 1994) указано еще меньшее число жертв: "В общей сложности пострадало 37 человек. К сожалению, среди них были дети. Помню, погиб ученик 10 класса Коля Абузяров, приехавший в Москву на каникулы. Тяжелое ранение получила 4-летняя девочка и другие. Взрывы ошеломили не только общественность Москвы, но и нас, сотрудников КГБ, потому что подобный диверсионно-террористический акт, направленный исключительно против людей, был совершен последний раз еще на заре Советской власти. Ясно было, что в данном случае действовал жестокий, матерый враг".
Согласно официальной версии, "опрос свидетелей" так ничего и не дал, и следователи в дальнейшем сделали ставку на поиск и изучение вещественных доказательств. С вагона метропоезда сняли и обследовали всю обшивку, были также внимательно осмотрены трупы погибших.
При вскрытии одного из них удалось обнаружить осколок чугунной ручки утятницы, которая использовалась в качестве корпуса самодельной бомбы. По кусочкам удалось собрать сумку из кожзаменителя бежевого цвета, в которой эта бомба переносилась. Были изучены также соединительные шпильки, кусочки руды с примесью мышьяка и сварной шов.
Среди растопленного снега, собранного с крыши Историко-архивного института, нашли часовую стрелку от будильника, использованного в качестве часового механизма. Специалисты по сварке сделали вывод, что работы по изготовлению взрывного устройства проводились с использованием электрода, применяемого только в оборонной промышленности, а вот все остальное из найденного поставлялось сразу во многие регионы, и не могло дать верный след.
Осенью в Ташкентском аэропорту один из стажеров случайно увидел пассажирку с сумкой, похожей на искомую, и выменял ее на другую сумку. Судя по бирке, найденная продукция из кожзама была произведена на кожгалантерейной фабрике в Ереване, что и дало наиболее отчетливый след - в Армению была немедленно направлена большая оперативная группа.
По стечению обстоятельств в тот же самый день из Еревана в Москву прибыли двое армянских террористов, замысливших повторить взрывы уже в канун 60-летия революции.
Считается, что беспрецедентные меры безопасности не позволили злоумышленникам повторить взрывы по январскому сценарию, и они ограничились тем, что оставили сумку с тремя бомбами на Курском вокзале и немедленно купили билет назад в Ереван. Причем в сумке со взрывными устройствами они оставили часть своей одежды - куртку от синего спортивного костюма и шапку-ушанку с образцами черных вьющихся волос, а часовой механизм настроили весьма своеобразно: через двадцать минут должна была загореться лампочка, и лишь при попытке ее выключить и тем самым обезвредить бомбу, все должно было взорваться.
Дальнейшую историю излагают по-разному, но, согласно рассказу Удилова, бесхозную сумку решили прибрать к рукам две семьи дагестанцев с детьми, которые прикрыли ее какой-то дерюжкой и решились заглянуть в нее лишь на следующее утро. Увидев железки и провода с лампочками, они страшно перепугались, однако в милицию обратились лишь к полудню. Дежурный по отделению действительно попытался переключить тумблер, чтобы "обезвредить" бомбу - в этот момент она должна была взорваться, однако горевшая в течение 16-17 часов лампочка настолько разрядила батарею, что силы тока для подрыва детонатора уже не хватило.
После этого были перекрыты московские аэропорты, вокзалы, а также шоссе "Тбилиси - Ереван" и "Баку - Ереван". Была разослана ориентировка: задержать черноволосого мужчину в штанах от спортивного костюма. Такового и удалось обнаружить в поезде, едущем в Ереван, причем он ехал вместе с родственником.
Это были 28-летний сварщик Акоп Степанян и 23-летний художник Завен Багдасарян. Мать Степаняна опознала сумку, с которой он уехал якобы кататься на лыжах. Обыск в квартире Степаняна позволил обнаружить детали, из которых можно было собрать новые бомбы, а записи и свидетельские показания указали на третьего соучастника и руководителя всей группы - 32-летнего Степана Затикяна, который уже давно был на примете у спецслужб. В 1966 году он основал Национальную объединительную партию Армении (НОП), стремясь "добиться независимости Армении в ее исторических границах мирными средствами, в том числе путем проведения референдума".
Затикян получил четыре года лагерей "за антисоветскую агитацию и пропаганду", а после освобождения устроился на Ереванский электромеханический завод, женился, завел детей, однако при этом "не остепенился" и с 1975 года начал добиваться выезда в эмиграцию, даже послал свой паспорт в Верховный Совет СССР вместе с отказом от советского гражданства, однако не получил желаемого.
Степан Затикян, Завен Багдасарян и Акоп Степанян. (c) Wikimedia Commons
С 16 по 20 января 1979 года в Москве состоялся скорый суд, проведенный в закрытом режиме, на который не пустили даже родственников. 24 января все трое подельников были приговорены к расстрелу, а уже 30 января их казнили. И лишь после этого, 31 января 1979 года, в "Известиях" появилась заметка об этом деле, в которой приводилось одно только имя руководителя, опасного рецидивиста Затикяна, без какого-либо упоминания двух его "однопартийцев". Руководством Армении были вообще запрещены какие-либо упоминания в местной прессе о московских взрывах, и оно на определенном этапе пыталось даже активно противодействовать работе опергруппы.
Это лишь один из громких эпизодов армянского террора. Рассказать еще есть о чем и страниц, увы, не хватит.
Заметили ошибку в тексте? Выберите текст и сообщите нам, нажав Ctrl + Enter на клавиатуре
