Японские генералы российской глубинки - ФОТО

Речь идёт о "советском", если можно так сказать, отрезке весьма богатой военной биографии одного из лучших военачальников японской императорской армии - его пребывании в особом лагере для военнопленных № 48. Лагерь находился в селе Чернцы Лежневского района, в 50 километрах от Суздаля - жемчужины Золотого кольца России.

Часть личных записей завоевателя Маньчжурии, включая дневники и почтовые открытки, хранившиеся в сейфах НКВД-КГБ СССР, рассекречена совсем недавно, 9 августа 2012 года.

Конечно, заинтересовали они и меня как япониста и члена общества Россия-Япония. И я отправился в Чернцы, чтобы почувствовать пульс того времени и той обстановки. Кстати, архив, о котором идёт речь, стал достоянием гласности ровно через 67 лет после начала последней во Второй мировой войне крупной операции советских войск под кодовым названием "Стратегические клещи". Попавшая в эти самые "клещи", некогда грозная Квантунская армия была наголову разбита. Почти 600 тысяч солдат и офицеров, включая её штаб и самого Ямаду, были захвачены в плен.

Напомню известные факты. Пленниками тогда стали и исследователи так называемого "Отряда 731", входившего в состав армии и проводившего сверхсекретные разработки бактериологического оружия под Харбином. Поскольку опыты ставились на людях, то это была настоящая фабрика смерти. Её начальнику генералу Исии удалось скрыться в Корее, затем он оказался в Японии, где его обнаружили американские спецслужбы. Но Исии, как и ряд подчинённых ему врачей-бактериологов, избежал суда и провёл почти 14 лет в США, где и умер в спокойной обстановке в 1959 году.

Ямада же вместе с другими армейскими генералами и медиками из "Отряда 731" был доставлен в Хабаровск. В декабре 1949 года Военный трибунал Приморского военного округа приговорил командующего Квантунской армией к 25 года лишения свободы в исправительно-трудовом лагере "за руководство деятельностью по подготовке бактериологической войны". 12 марта 1950 года Ямада был отконвоирован в особый лагерь № 48 в Чернцах.

Сейчас в этом месте взгляду открывается безрадостная картина руин, по которым с трудом можно представить себе спецлагерь, созданный для содержания в плену высшего командного состава нацистской Германии и её союзников. Тогда этот лагерь был самым крупным в своей категории. Пленные генералы называли его "Войково", поскольку лагерь был развернут в бывшей помещичьей усадьбе, превращённой в 1920-е годы в санаторий железнодорожников имени Петра Войкова, соратника Ленина. Как выяснилось много позже, подготовка к приёму первых постояльцев в генеральском звании началась ещё в мае 1943 года. Санаторий по указанию Москвы в сжатые сроки оснастили всем необходимым для лагерного учреждения: окружили высоким забором, с обеих сторон которого вспахали двухметровую контрольную полосу и протянули колючую проволоку.

Двухэтажное каменное строение с мощными стенами и прилегающие к нему постройки отремонтировали, лагерь разделили на генеральский сектор и блок хозроты. Как свидетельствуют архивы, в генеральской зоне было 38 комнат, в каждой из них размещались от 3 до 12 человек в зависимости от площади помещения. Для охраны и работы в лагере отобрали офицеров Красной армии и сотрудников НКВД, владевших иностранными языками.

Одним из первых заключённых чернцского лагеря стал генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс. Он вместе с группой высших офицеров окружённой и капитулировавшей под Сталинградом 6-й армии вермахта был доставлен в Чернцы 3 июля 1943 года. До этого бывшему любимцу Гитлера пришлось отсидеть некоторое время в Суздальской тюрьме, находившейся в тот период в Спасо-Евфимиевом монастыре. Кстати, монастырь в 1992 году был включён в список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО. Обращение с Паулюсом, судя по документам, было более чем щадящим. Его нередко приглашал на охоту начальник одного из главков НКВД И. Петров, за здоровьем этого пленника наблюдали лучшие врачи и медсёстры. Как известно, летом 1944 года после провала попытки покушения на Гитлера группы немецких офицеров, среди которых были и сослуживцы Паулюса, генерал-фельдмаршал вступил в антинацистский Союз немецких офицеров. Вскоре он был переведён в Москву и в 1946 году участвовал в качестве свидетеля в Нюрнбергском процессе. В 1953 году 63-летний Паулюс был передан ГДР и там освобождён.

Сравнительно недолгое пребывание Паулюса в Чернцах исключало возможность контактов с коллегой Ямадой. А жаль: любопытно вообразить, о чём бы могли говорить и о чём сожалеть два высокопоставленных военачальника двух союзных государств. Может быть, Паулюс упрекнул бы своего собрата по оружию в том, что именно отказ Японии вступить в войну с Советским Союзом позволил последнему собраться с силами и разгромить гитлеровцев.

Экскурсия для вчерашних зеков

Вместе с Ямадой в Чернцах отбывали срок ещё 17 японских военных, включая командующего 3-м фронтом в Маньчжурии Дзюна Усироку. В Чернцы были доставлены и японские медики от полковника до рядового санитара-лаборанта, участвовавшие в разработках бактериологического оружия.

Несколько месяцев в плену в лагере № 48 также находился принц Фумитака Коноэ, член императорской фамилии, старший сын бывшего премьер-министра Японии. Принц Коноэ в звании лейтенанта до взятия в плен 19 августа 1945 года командовал батареей тяжёлой артиллерии. Его перевели в лагерь в Чернцах из Владимирской тюрьмы № 2 15 июля 1956 года. За два месяца до освобождения, 29 октября 1956 года, принц скончался от обширного кровоизлияния в мозг.

В лагере № 48 по разным причинам умерли также ещё трое генерал-лейтенантов Квантунской армии и бактериолог майор Томио Карасава. Последний, судя по архивам, 20 октября 1956 года покончил жизнь самоубийством. Коноэ и трое генералов похоронены на сельском кладбище в Чернцах. Но позднее с разрешения советских властей их тела были эксгумированы и после кремации доставлены родственниками в Японию.

Окончательно репатриация японских военнопленных, находившихся в различных лагерях на территории СССР, завершилась после подписания 19 октября 1956 года Советско-японской декларации и декабрьских указов Президиума Верховного Совета СССР "О досрочном освобождении осуждённых японских граждан и их репатриации".

В середине декабря 1956 года в Москву из Чернцов были доставлены 50 подданных Японии, в том числе два десятка генералов. Им, как указывается в сохранившихся документах, перед отправкой из лагеря выдали специальные продовольственные пайки и полные комплекты гражданской одежды. По просьбе репатриантов в Москве для них организовали экскурсию, а в Хабаровске местные власти устроили для военнопленных прощальный вечер с концертом и угощением. 23 декабря 1956 года последних пленных японских подданных передали представителям правительства Японии в дальневосточном порту Находка. Так завершилась история лагеря № 48 в Чернцах.

Во время пребывания в этом лагере генералы-пленники снабжались дополнительным продпайком, имели право на ношение военных мундиров и направлялись на работы только по собственному желанию. Для них устраивались кинопросмотры, выписывались по заказу книги, к тому же они регулярно получали посылки. Некоторые из генералов увлекались рисованием, кое-кто изучал русский, писал стихи, посвящённые русской природе. Однако уезжавшие на родину пленники не имели права увозить плоды своего творчества и личные записи. Все их творения, как правило, перед отъездом на всякий случай конфисковывались и оседали в архивах НКВД. Часть рисунков Паулюса затем попала в музей средней школы в Чернцах.

Счастье главкома

В начале августа этого года Ивановская научная библиотека и госархив Ивановской области впервые представили уникальные документы: личные письма, хокку - японские трёхстишия, - дневники, написанные за последние десять дней пребывания генерала Ямады в СССР, с 17 по 27 мая 1956 года. В них помилованный и досрочно освобождённый военачальник проявлял заботу об оставшихся в лагере коллегах, выражал "глубокую благодарность всему персоналу лагеря, включая охрану НКВД, за сердечную заботу и помощь", "чуткий, равный родственному уход" за ним во время болезни.

На пути из Чернцов во Владивосток Ямада вёл краткий дневник, отмечая в нём наиболее важные вехи. Часть впечатлений генерала отражена в хокку, в них он воспевает "построенный японскими военнопленными мост через речушку, деревья с молодой листвой и пробивающуюся траву". Ямада "глубоко сожалеет", что возвращается в Японию один и в прощальном письме из Владивостока, которое он адресовал генералу Усироку и всем остальным коллегам, просит прощения за то, что "уехал из лагеря, не попрощавшись с ними". "Вечер в поезде (на пути из Иваново в Москву. - Прим.ред."Эхо"), тоскует сердце. Что делают сейчас мои друзья? Как бы я хотел находиться вместе с ними под этим совершенно белым облаком, плывущим сейчас по вечернему небу", - пишет генерал-поэт. После краткого пребывания в Москве Ямада следует в отдельном купе международного поезда на Дальний Восток.

Одно из своих писем со словами глубокой благодарности Ямада адресовал лагерному доктору. В нём генерал также просит врача "передать господину начальнику лагеря мою признательность". "Пока я спал, - продолжает генерал делиться своими впечатлениями во время путешествия по СССР, - поезд пересёк Урал и бежит теперь дальше, к родным местам по Азии". Ямада в своём дневнике упоминает проезд через Омск, где видит "море огней большого города", и "огромный" Новосибирск с его "громадным вокзалом". Не менее впечатлили генерала и "безграничные равнины Западной Сибири", озеро Байкал.

27 мая 1956 года поезд прибыл во Владивосток, что, как отмечает генерал, означало "завершение путешествия на поезде по сибирской магистрали длиной в почти 10 тысяч километров". "Я не чувствую себя ослабевшим физически, - заключает он перед отбытием в Находку в одном из своих писем. - Покидая большую землю, от всей души молюсь о вашем здоровье, господа, и о вашем скорейшем возвращении домой". Через несколько дней главком Квантунской армией благополучно добрался до родных мест в Японии и умер там 18 июля 1965 года в возрасте 83 лет.

В архиве Ивановской области хранится также несколько цветных почтовых открыток с видами горы Фудзи, которые генерал прислал своим сокамерникам в Чернцах вскоре по прибытии на родину.

Генеральский лагерный корпус из красного кирпича сейчас представляет собой жалкое зрелище. Однако мне кажется, здание в Чернцах ещё можно восстановить. Рядом с ним находится новая школа-интернат, и по липовым аллеям, по которым, как отмечают старожилы, любили вышагивать генералы в немецких и японских мундирах, сейчас бегают стайки школьников.

"Этим липам, которые были посажены вокруг барской усадьбы, больше ста лет, - рассказал мне местный житель Виктор, махнув рукой в сторону мрачного строения. - Мы знаем, что в этом здании жили пленные генералы". Он убеждён, что "подвалы лагеря и берег соседней речки соединял какой-то тайный подземный ход". "Секреты особого лагеря № 48 ещё далеко не все раскрыты", - считает Виктор. Его, как и многих других жителей Чернцов, очень удивляет, что "в этих местах, включая лагерное здание и сельское кладбище с могилами генералов, пока нечасто можно встретить граждан Германии и Японии". Приезжающие в Суздаль и в другие места Золотого кольца многочисленные германские и японские туристы, говорит Виктор, "как будто обходят эти места стороной".

Никто не забыт

Сейчас главным напоминанием о пребывании немецких и японских генералов в Чернцах остаётся сельское кладбище, которое ничем не отличается от других таких мест последнего покоя. Умерших пленников хоронили на отдельном участке в разные годы, что подтверждают лаконичные надписи на бетонных надгробных плитах. Погост с высоким железным крестом обнесён металлической оградой. Ещё одно более крупное кладбище пленных находится недалеко - на окраине райцентра Лежнево, где похоронено 444 немецких, японских, итальянских, венгерских и румынских офицера. Это захоронение обновлено, судя по внешнему виду, совсем недавно. Мне рассказали, что участвовал в этом деле Народный союз Германии по уходу за военными могилами. На нескольких плитах - списки всех умерших. У входа на кладбище установлен общий памятник из серого камня с надписью: "Помните о них и о жертвах всех войн".

Местным жителям, фронтовикам и участникам грозных событий тех лет, посвящён скромный белый обелиск у въезда в Чернцы, недалеко от старой церкви. "Ничто не забыто, никто не забыт!" - гласит мемориальная надпись. Это те же самые строки ленинградской блокадницы поэтессы Ольги Берггольц, что увековечили память похороненных на Пискарёвском кладбище.

Нажмите на фотографии для увеличения: