Главный "Фюрер" советского кино - ФОТО

Страшное слово - "забвение". Был актёр - и нет его. Жил человек - и ушёл в никуда. Всей памяти о нём только и осталось: могила да мемориальная доска. Ещё есть киноплёнки, магнитные ленты полуистлевших радиозаписей и посмертная книга. Так случилось с Михаилом Астанговым, сыгравшим в тридцати советских картинах, большинство из которых сегодня забыты. Треть из них целиком посвящена событиям в нацистской Германии.

Где-то полвека назад по старому Арбату ещё ходил общественный транспорт. Водители троллейбусов объявляли: "Следующая остановка - "Театр Астангова". Что не было оговоркой, а шло от искренней убеждённости в значимости имени народного артиста СССР, трижды лауреата Сталинской премии, кумира миллионов зрителей. На замечания пассажиров водители реагировали с раздражением: "Да причём тут какой-то Вахтангов!".

Астангов - псевдоним Михаила Фёдоровича Ружникова. В конце жизни артист тяготился тем, что познал славу и разочарование, любовь и тоску, радости и горести под чужой фамилией.

В довоенное время репертуар фильмов о "современной Германии" на московских экранах никогда не опускался ниже десятка лент в сезон. Весной 1932 года по всей стране в кинотеатрах одновременно крутили "Ус", "Беглец", "Хайль Москау". Была даже такая советская мелодрама - "Молодость Адольфа Гитлера".

Я здесь упомянул лишь те картины, которые вызвали оживлённое обсуждение в печати и у публики. "Однодневки" же попросту не поддаются полному учёту. В одной из таких постановок и довелось дебютировать на экране Астангову, молодому, но уже опытному театральному актёру с солидной творческой репутацией. Фильм, увы, не сохранился до наших дней.

Сегодня не много известно и о ленте "Солнце восходит на западе". Картину, рассказывавшую "о росте политической активности германских рабочих", поставил в 1932 году на фабрике "Межрабпомфильм" режиссёр Павел Пашков. Это была одна из самых первых отечественных звуковых лент. По немногим свидетельствам можно судить о том, что персонаж Михаила Астангова был взят отнюдь не из лагеря пролетариата.

А вот вторая попытка актёра испытать себя на экранном поприще, пожалуй, вошла во все хрестоматии по истории советского кино. Речь идёт о фильме Ивана Пырьева "Конвейер смерти", вышедшем в прокат в ноябре 1933 года. Практически всё, что касается официальной версии создания этой ленты и её последующих критических оценок, крайне далеко от реальной жизни.

Сегодня мало кого можно удивить историей о 14-кратной переделке сценария или двухгодичном производственном цикле. Мало кого напугают и такие аббревиатуры, как РАПП или АРК. Однако именно тотальный "революционный контроль" в конечном счёте и загубил одну из интереснейших отечественных постановок раннего звукового периода.

Дальнейшие ежеминутные "выдёргивания" плёнки совершенно смазали сюжет, характеры, краски. Появляющийся, как чёрт из табакерки, Михаил Астангов скорее запутывает зрителя, нежели помогает проникнуть в суть хитросплетений действия: критика обозначила его как "белогвардействующего эмигранта".
 

Дальнейшие ежеминутные "выдёргивания" плёнки совершенно смазали сюжет, характеры, краски. Появляющийся, как чёрт из табакерки, Михаил Астангов скорее запутывает зрителя, нежели помогает проникнуть в суть хитросплетений действия: критика обозначила его как "белогвардействующего эмигранта"

По повадкам он - сутенёр средней руки, представляется "князем Сумбатовым", тогда как известен всем под именем Жак. За всей этой невнятной несуразицей чувствуется его явная причастность к приближающемуся режиму нацистов. Поразительно, но это прочитывается даже по трём минутным эпизодам, что уцелели в итоге от большой актёрской работы Астангова.

Единственное, в чём, пожалуй, можно упрекнуть Астангова, - это чрезмерная театральная манерность, сквозящая во всём: от речи до способа двигаться. Иными словами, в мастере сцены совершенно не чувствуется будущий мастер экрана.

Ни в полном, ни в изуродованном виде роль "князя Сумбатова" ничего не добавила к кинематографическому реноме Михаила Астангова. Поэтому приглашение на роль учителя Фогельзанга в картине Григория Рошаля "Семья Оппенгейм" (1938) по роману Лиона Фейхтвангера пришлось кстати. Как выяснится позднее, именно эта работа станет этапной и даст повод ввести в кинематографическую среду термин "феномен Астангова".

Тридцатисемилетний актер, создавший на сцене уже свыше полусотни положительных и негативных образов - целую галерею! - впервые получил в распоряжение материал, адекватный своим возможностям. К этому моменту на книжной полке астанговского кабинета уже стояла "История германского фашизма" Конрада Гейдена. Со времен же "Конвейера смерти" изменилось очень многое: мир и человечество неузнаваемо преобразились.

Война! В считанные часы всё рухнуло, вздыбилось и встало с ног на голову. Михаила Астангова, в числе сотен других представителей творческого цеха, судьба забросила в Казахстан.

В Алма-Ате, где сконцентрировалась основная часть работников московских и ленинградских кинофабрик, в кратчайшие сроки была развёрнута ЦОКС - Центральная объединённая киностудия. Фильмы, выпущенные в её недостроенных и неотапливаемых помещениях через несколько недель после 22 июня, - не просто памятник людям, которые трудились, невзирая на голод, тиф и почти полное отсутствие материальной обеспеченности. Ни одна кинематография мира в аналогичных условиях не смогла оказать своему народу столь существенную идеологическую поддержку.

Не нарушая строгих производственных планов, цвет отечественного искусства по ночам работал над масштабной сатирической драмой "Убийца выходит на дорогу". Этот антифашистский фильм рассказывал историю жизни некоего Гиблера - читай Гитлера - с юных лет до вершины нацистской власти.

Григорий Рошаль приступил к этой постановке ранней осенью 1941 года, когда дивизия СС "Адольф Гитлер" уже вышла на московское направление.

К съёмкам были привлечены уникальные силы. За камеру встал Леонид Косматов. Артур Бергер и Кукрыниксы исполняли функции художников-декораторов и портретистов (по гриму). В эпизодах снимались Максим Штраух, Николай Мордвинов, Олег Жаков, Борис Пославский. Роль ректора Венской академии художеств исполнял Сергей Эйзенштейн, Гинденбурга - Всеволод Пудовкин!

Возрастной образ будущего фюрера - от 25 до 44 лет - доверили играть Михаилу Астангову. С трепетом приступил актёр к исполнению роли. Безусловно, он имел достаточно артистического и кинематографического опыта для решения столь крупной задачи. Успокаивало и то, что процессом руководил знакомый ему Григорий Рошаль.

Тем не менее очень быстро был набран энергичный рабочий ритм. Биография главного героя стала принимать характерные экранные черты, фильм постепенно выстраивался.

Наступил 1942 год. Положение на фронтах несколько стабилизировалось. Угроза двум советским столицам перестала быть необратимой. И несмотря на это по ЦОКС методически наносились жестокие удары, словно бы речь шла о деятельности вражеского германского концерна "УФА", курируемого Геббельсом, а не о родной советской студии. Только за первые шесть месяцев по приказу из Кремля изъяли из производства восемь завершённых картин. Фильм "Убийца выходит на дорогу", снятый и смонтированный вчерне более чем на треть, исчез в мрачных коридорах соответствующих инстанций.
 

Только за первые шесть месяцев по приказу из Кремля изъяли из производства восемь завершённых картин. Фильм "Убийца выходит на дорогу", снятый и смонтированный вчерне более чем на треть, исчез в мрачных коридорах соответствующих инстанций

И всё-таки Астангову повезло. Все его удачи, полуудачи и явные провалы стоили той работы, что выпала ему в картине Ивана Пырьева "Секретарь райкома".

Нужна была картина, что всколыхнула бы всю воюющую страну, вдохнула бы в народ свежие и недюжинные силы и весомо убедила бы каждого: победа над врагом неизбежна, это просто вопрос времени.

Семь десятилетий спустя мы смотрим первую полнометражную ленту военных лет - "Секретарь райкома". Нервничаем. Переживаем. Надеемся.

Что ни кадр, то лозунг: "Русские не сдаются!", "Кровь за кровь!", "Умри, но прежде - отомсти!". По приказу партийных вождей взрывают целые предприятия - дабы не достались врагу. Партизанское движение уже в таком всеохватном разгаре, что к нему особо и звать-то не надо. Как будто бы ничего нового. Правда, врагов стали изображать умными, коварными, вездесущими и очень принципиальными.

Первый и последний раз в отечественном кино в фильме Пырьева показано убийство фашистского солдата протоиереем пред алтарём православного храма. Орудием возмездия служит кованый оклад Библии. И хотя всё это происходит в ходе партизанского боя, волею случая развернувшегося в церкви, такое откровение потрясает и сегодняшнего зрителя.

Почему же всё-таки "Секретарь райкома" столь явно выбивается из привычного ряда на фоне своих военных собратьев? Возможно, это самая правдивая картина известного придумщика и фантазёра Ивана Пырьева на современную тему. Здесь жизнь тоже разукрашена мастерством сценариста Иосифа Прута. Но при этом сама судьба дала режиссёру материал, где несложно было высеять крупицы Истины.

Положим, "сказочные" роли, предложенные маститым советским режиссёром, вполне устроили бы и простоватую с виду Марину Ладынину, и утончённого Василия Ванина, и малоопытного тогда Михаила Кузнецова, и тёртого жизнью, поседевшего Михаила Жарова. Но как быть с образом "главного врага" России в этой ленте?

То, что Астангов нашёл и отыграл в фашистском полковнике Макенау, вполне объясняет тот факт, что актёр после этой работы на целых пять лет утратил интерес к разоблачению фашистов всех званий и мастей.

В каком-то смысле Макенау у Астангова выстроен по той же схеме, что и Гиблер в несостоявшемся фильме Григория Рошаля. Чёрточек и деталей общего портрета здесь хоть отбавляй. Ну, устал Михаил Фёдорович от однотипных ролей, исчерпал свой интерес к ним на тот момент.

Никто и никогда не задавался вопросом: а почему, собственно, все немцы в "Секретаре райкома" разговаривают на чистом русском языке, унифицированном по обычаю картин тех лет, а герой Астангова общается со всеми, в том числе и со своими, на каком-то странном ломаном диалекте? Да потому что он - исконный пруссак! И по фамилии, и по занимаемой им должности, и даже по тому, что в одном из эпизодов довольно-таки занудно насвистывает "Ах, мой милый Августин", а не какой-нибудь там "Берлинский вечер" или "Баварскую рапсодию". Отсюда же - странно утроенное "Хайль!" как ответ на уставное приветствие военных Третьего рейха.

Возраст, походка вразвалку и глубокий шрам на щеке свидетельствуют о возможном кавалерийском прошлом Макенау. Судя по всему, он служил в полку прусских гусар либо драгун, то есть наиболее надменных и чванливых представителей немецкой военной аристократии во все времена. В картине это было нужно для напоминания о военном стаже немецкого полковника, явно восходящем своими корнями к началу ХХ века.

У зрителя может легко развиться ложное впечатление о некоторой легковесной шаржированности образа. На деле всё куда серьёзнее: Астангов играет не просто амбициозного и профессионального врага, но и жертву "военной машины" Третьего рейха, к которой он принадлежит. Быть Макенау или не быть - решали не в брянских лесах, а в ставке Гитлера, где именно на таких, исполненных достоинства старых служак и вешали всю ответственность за невозможность противостоять партизанской войне.

Вторая половина 1940-х годов наложила существенный отпечаток на советские картины, посвящённые Великой Отечественной войне. Победителей, которых, как известно, не судят, кидало то в одну, то в другую крайность.

На зрителей в кинотеатрах почти ежегодно стали обрушиваться колоссальные постановки с неуклонно возрастающими бюджетом, хронометражем, батальным размахом. И непременным гениальным перстом Сталина, которым он выводил на карте страны и Европы кривые загогулины, символизировавшие планы беспроигрышных операций. На заднем плане, робко переминаясь с ноги на ногу и глупо улыбаясь, толпились легендарные маршалы - реальные герои реальных побед в исполнении народных артистов. Виновник торжества, маршал Победы Георгий Жуков, отсутствовал и в титрах, и в кадре.

Последние по времени роли "нацистского репертуара" в биографии Михаила Астангова совпали с уже упоминавшимися выше эпохальными полотнами на тему Великой Отечественной конца 1940-х годов. В двух из них Астангов сыграл представителей высшего военно-политического руководства Германии.

Картина "Третий удар" известна также под названием "Южный узел", присвоенным ей после трёх цензурных перемонтажей в 1964, 1977, 1983 годах. Любопытно, что практически в те же годы было произведено три "восстановительных" перемонтажа картины "Секретарь райкома".

Режиссёр Игорь Савченко - талантливый и пронзительный художник своей эпохи - буквально физически надорвался на съёмках этого двухчасового киноколосса и вскоре умер, не дожив до 45 лет.

Интересно, что фильм "Третий удар" ещё по выходе в прокат был удостоен не очень лестных оценок критики, посчитавшей, что авторы явно перегнули палку в показе штабных и командных сцен по обе стороны фронта. Более очевидные аллегорические перегибы, вроде линялого матросского тельника, от которого отскакивают пули немецкого пулемёта, не вызывали даже и тени зрительского недоумения.

Странен был и сам выбор для сюжета - история освобождения Крыма. Ведь это менее славный и куда более кровопролитный эпизод по сравнению с его героической обороной в 1941-1942 годах.

Образ генерала Эрвина Енекке дал Михаилу Астангову возможность как бы доразвить, домыслить судьбу Макенау, сгинувшего в партизанском вихре 1942 года. К сожалению, общий пафосно-помпезный тон фильма "Третий удар" принизил образы врагов, опустив их до уровня набивших оскомину "хохотулек" из комедийных антифашистских новелл начала войны.

Поскольку роль у Астангова была всё-таки большой по объёму, в ней нашлось место самой широкой гамме красок характера: от нервной истерики до аристократической сдержанности, от юмористических фраз до драматических монологов, от меланхолической задумчивости до холерической деятельности, от декларативной воинской дисциплины до потаённой гражданской разнузданности.

И всё это было посвящено одной цели - показать крах политической системы, военной мощи, имперских планов и государственного строя Германии глазами умного и жестокого врага. Раба ситуации, горько переживающего поражение, но не видящего иного выхода, кроме как вовлечение в кровавую бойню всё новых и новых невинных жертв, призванных заплатить своей жизнью за его запоздалое "прозрение".

Если масштаб дьявольской деятельности фашистского генерала Енекке в оперативном плане измерялся максимум фронтом, где задействован десяток-другой армий, размах сатанизма Адольфа Гитлера простирался на всю планету с двумя сотнями государств.

Астангов не хотел играть Гитлера - "из-за отсутствия интереса и чувства противности к этому человеку", как он сам объяснял. Возможно, сказалась и давняя обида на то, как обошлись с его предыдущей попыткой сыграть эту роль у Рошаля.

Режиссёр Владимир Петров, готовивший к постановке сценарий "Сталинградской битвы", увлёк Михаила Фёдоровича нацистской кинохроникой. Через шесть часов непрерывного просмотра артист дал согласие участвовать в картине.

Работа захватила его полностью. На тот момент в художественном кинематографе СССР было лишь два обращения к образу Гитлера. В годы войны его пародийно-карикатурно играл Сергей Мартинсон. Совсем незадолго до Астангова теми же красками изображал Владимир Савельев в киносказке "Падение Берлина" (1949). Кстати, за исполнение роли фюрера этот популярный актёр Малого театра получил Сталинскую премию.

В отличие от своих предшественников Астангов в роли Гитлера не взвизгивал по-поросячьи, грызя свои ногти чуть не до кости. Он не закатывал глаз, по-бабьи заломив руки и мечась в каких-то крысиных углах, мало похожих даже на чулан при рейхсканцелярии. Он играл тяжелобольную, маниакальную, фанатичную, но всё-таки - личность. По крайней мере, не задаёшься вопросом: почему же избавление человечества стоило 79 миллионов жизней и полного разрушения 25 процентов обитаемой суши?

Его актёрская интуиция была поразительна. Именно Астангов, не бывавший ни в каких "волчьих логовах" и в глаза не видевший подлинного антуража, затребовал разместить в декорации кабинета Гитлера гигантский рабочий письменный стол, на котором лежали и кроились "самим фюрером" карты обоих полушарий планеты. Но так было в действительности.

Двое пленных немецких генералов, консультировавших картину на "Мосфильме", были близки к обмороку от встречи с загримированным актёром в коридоре студии. Нет, не подлинность внешнего облика сразила старых вояк. Томясь в ожидании дубля, Астангов нетерпеливо похлопывал ладонью правой руки по кисти левой. Оказалось, так делал сам Гитлер в минуты повышенного эмоционального напряжения. Актёр не мог объяснить, почему на протяжении всех съёмок он ощущал буквально физиологическую потребность в таком жесте.

Михаил Астангов ушёл из жизни 20 апреля 1965 года. Даже в предсмертный час он оказался заложником своей поистине легендарной популярности. В больнице, куда он попал, молодым хирургам не доверили делать операцию известнейшему актёру. Долго ждали возвращения знаменитого профессора, который был в заграничной командировке. В итоге артист умер от банального приступа аппендицита.

Нажмите на фотографии для увеличения: